Пристанище для уходящих. Книга 3. Оттенки времени. Виктория Павлова

то же самое, но не покидало чувство, что здесь что-то не сходится. Приплетать личные интересы я тоже не имею права, но все же приплела, хотя несколько раз уговаривала себя остановиться.

      – Как прошла поездка?

      – Все в порядке. Отчет там, где обычно, – сухо сообщил Курт. Он никогда не показывал личного отношения к моим просьбам, и даже не знаю, что услышала бы, попроси я его высказаться откровенно.

      В коридоре раздались шаги. Судя по бодрости – шагал канцлер. Ну уж нет. Увидит меня и захочет что-нибудь обсудить, потом начнется официальный обед, и я снова все упущу.

      Поумерить пыл, значит? Не лезть?

      – Сообщи мне, когда Лагари и семья будут в безопасности. И в охранку зайди, – махнула я Курту и ринулась по коридору. – Позже нужно поговорить. Хочу влезть в это еще больше.

      Глава 2. Страшные тайны о сейфах и прошлом

      Няня Рика, Марилиз, всегда играла с ним у огромной, увитой плющом беседки. Я и сама полюбила эту беседку с первого взгляда: окруженная кустами жасмина, Т-образной формы, она давала ощущение уединения даже посреди оживленного королевского парка, потому что пряталась между живых сосен, а плющ так густо покрывал ее стены внутри и снаружи, что деревянные рейки терялись в листве. Правильное место среди прочего вычурного безобразия.

      Марилиз кралась вдоль беседки, наполовину скрытая кустами, подбираясь к углу, за которым, видимо, прятался Рик. Раньше, чем она успела заглянуть за угол, я добежала до нее и приложила палец к губам. Марилиз присела в книксене. На ее одежде виднелись листочки жасмина и зеленые следы, значит, план по лазанию в кустах и валянию на траве выполнен. Марилиз имела степень по педагогике, специализацию по дефектологии, умела оказывать первую помощь и, кроме немецкого, еще свободно говорила на английском и французском, знала наизусть кучу сказок и, даже ползая среди кустов, сохраняла достоинство, а еще Рик в ее руках делался шелковым. Она говорила уверенно и то, чего от нее ждали, никогда не путалась в этикете и всегда пребывала в приподнятом настроении. Ее совершенство сводило с ума. Иногда я хотела оказаться на ее месте, а иногда ненавидела.

      Я осторожно выглянула из-за края беседки. Рик подбирался к углу с другой стороны – глаза горят, улыбка шире лица. Уже привычным усилием я подавила боль от осознания того, как сильно сын похож на отца, и выскочила ему навстречу.

      Радость разнеслась по поляне громким воплем. Я присела, и цепкие теплые пальчики обхватили шею, а носик, щекоча кожу, уткнулся в ключицу. Милый островок мира и покоя пах уютом и травой, извивался змейкой, стоило его покрепче прижать к себе, и фыркал в ухо от переполнявших чувств. Выпускать его из рук так не хотелось… Так бы и не отпускала, погрузившись в осязаемую бурлящую энергию жизни через объятия, но уже через две секунды непоседливые ножки захотели побегать. Мама, догоняй!

      Мы сбегали к лирохвостам – подарок князя Люксембурга, а потом обратно, развалились на траве под жасминовыми кустами, разглядывая кроны сосен. Рик так устал, что даже не мог доползти до мяча, а только тыкал пальцем.