Гной. ШаМаШ БраМиН

резкой болью. Она била его ладонями по лицу, голове, спине, выкрикивая что-то о совести, грязи, грехе и еще о чем-то. Алекс не слышал. Ему было больно и стыдно.

      Порочный гной проситься наружу не перестал. И каждый раз, выстреливая его, Алексею становилось больно и стыдно. Стыдно и больно. Это плата за похоть.

      Брак со стервой Лилей ничего не изменил. Вернее, изменил, но не в лучшую сторону. Сучка и слышать не хотела о том, что «мараться» дозволительно только для продолжения рода. Она требовала и требовала. Теребила «обрубок», водила им по разным частям тела, вынуждая Алекса каждый раз, терпеть стыд и боль. После смерти матери, к стыду и боли добавилось свербящее чувство вины. Но Лиле по-прежнему было все равно. Она требовала. И, все чаще и чаще в супружеской спальне звучало словосочетание «вялый лоскуток»

      Но откуда это известно амстердамской проститутке? Она ведь даже не видела его вялый «обрубок».

      – Еще фру сказала, – продолжила девушка, – тебе поможет это.

      Она протянула ему голубую атласную ленту, еще минуту назад служившей ей, обвязкой для волос.

      – Придуши меня, – предложила она. – Фру сказала ты должен почувствовать себя главным.

      Алекс оторопел. Не понимал, что происходит. Зачем ему ее душить? Но сидящая девушка, ее вытянутая рука, кроткий взгляд, покорность и … и безропотное согласие на все ради секса с ним, насаждали ему ответ прямо в изуродованное подсознание.

      – Это нужно не только тебе, – умоляюще прошептала девушка. – Это нужно мне. Фру просила так сказать.

      Последнюю фразу Алекс не расслышал. Он набросился на девушку. Понимание того что, шлюха полностью в его власти, что от его прихоти зависит ее жизнь, что он полностью контролирует ее, превратил Алекса в животное, в перевозбужденного, и от этого разъяренного быка. Боль и стыд, преследовавшие его в моменты страсти, заткнулись и забились в самом дальний уголок мозга. Страсть кипела, билась и, не встречая сопротивления, бурлила как вулканический гейзер. Злосчастный гной, запертый в гениталиях, вырвался наружу, именно в тот момент, когда из обрамленного голубой лентой горла девушки послышался сдавленный хрип.

      Позже, наблюдая как белокурая девица натягивает джинсы, Алексу вдруг стало страшно:

      – Я же мог тебя задушить? – спросил он.

      – Мог, – безразличным тоном ответила фройляйн. – За это ты и платишь такие деньги.

      Свидания в доме на Стамердикской набережной стали регулярными. Пожалуй, впервые в жизни Алекс мог назвать себя счастливым человеком. Каждый раз, выходя от очередной проститутки он чувствовал себя победителем. Да, черт возьми, наконец он победил боль и стыд. Он определяет сучкам их место. Держит все под контролем. Он мужик. Реальный, самостоятельный, удовлетворенный мужик. Все стало на свои места. По крайней мере так ему казалось.

      – Ну, мой зефирочек, как тебе? – каждый раз интересовалась фру Манделиф, прощаясь с ним. – Все понравилось?

      Алекс сдержанно улыбался, сжимая в кармане