Веста, дочь медведя. Екатерина Шитова

подруг:

      – Тьфу на вас, девки. То обнимаетесь, счастливые, то ревете. Кто вас разберет, что у вас на уме!

      Когда отец ушел, Анька обняла Любашу за плечи.

      – Кто это был, ты знаешь?

      – Знаю, – глухо ответила Любаша.

      – Кто же? – губы Аньки дрожали от страха, она боялась представить, что подобный ужас мог бы произойти с ней.

      – Ярополк.

      – Кто-кто? – глаза девушки округлились от удивления, – Ярополк, сын колдуна?

      Любаша кивнула в ответ. Анька поднялась с лавки и стала мерить шагами комнатушку.

      – Любаша, а ты не обозналась случаем? Ну, темно же было в лесу, да и испугалась ты сильно…

      – Да разве можно не узнать Ярополка? Он же страшный, как чудище, – в голосе Любаши звучала горечь.

      Анька кивнула в ответ, покачала головой, потом поднесла ладонь к губам, видимо, ужаснувшись картине, которая предстала перед ее глазами.

      – Ты мне не веришь, – безнадежно прошептала Любаша, – вот видишь, Анька, даже ты мне не веришь… Что уж ждать от других? Никто бы мне не поверил. И сейчас никто не поверит, если расскажу.

      Любаша резко поднялась с лавки и тут же почувствовала резкую боль. Она схватилась за живот и согнулась пополам.

      – Любаша, милая, да что с тобой? – испуганно затараторила Анька, – верю я тебе, верю! Тебя в детстве столько раз за мою вину пороли. Как я могу тебе не верить? Мы же подруги!

      Любаша, почувствовав облегчение, выпрямилась и вытерла со лба испарину.

      – Ладно, Анька, забудь. Все равно мне теперь одна дорога – на Кузькин обрыв, – сказала она, и в голосе ее не было ни одной эмоции, – живот уже, вон, совсем не утягивается…

      Анька вздрогнула от слов Любаши. Кузькин обрыв давным-давно оброс дурной славой. Кто-нибудь все время сводил там счёты с жизнью, бросаясь с высокого берега в реку.

      Анька подошла к Любаше и снова крепко обняла ее. Та положила голову на плечо подруге, закрыла глаза и попыталась представить, что все, как раньше, и ничего плохого не случалось с ней. Но не смогла. Это плохое уже отравило всю ее жизнь, всю ее насквозь пропитало едкой горечью.

      В коридоре вновь раздались грузные шаги, и в комнату Аньки вновь заглянул отец.

      – Ну вот, наревелися, а теперича снова обнимаются, – мужчина захохотал, но никто из девушек не разделил его веселья, тогда он продолжил, – Анька, к тебе Петр пришёл, топчется у ворот на морозе.

      – Бегу! – быстро ответила Анька, соскочила с лавки и выглянула в окно, – и вправду стоит.

      Лицо Аньки расплылось в счастливой улыбке, но она, устыдившись своего счастья, тут же снова нахмурила брови. Подойдя к Любаше, она зашептала ей на ухо:

      – Ты про Ярополка-то лучше не говори никому, только опозоришься. Говорят, у колдуна Захара столько богатства в амбаре, что он все равно сумеет сынка своего откупить. Да и боятся его, колдун как-никак, – Анька озабоченно нахмурилась.

      Любаша кивала головой, внимательно слушая подругу. Она чувствовала, что тяжелый камень упал с души, когда она поделилась своим горем, беда ее даже как будто немного