Проклятие кровавой луны. Елена Антонова

в муках не умрет…» -

      На словах на этих вдова захохотала,

      Пока в её глазах жизнь быстро угасала.

      Вдову похоронили в склепе у поместья,

      Но пришли потом недобрые изве̍стья…

      После этой ночи, в каждую луну,

      Что на небе гонит сумрачную тьму,

      Пасынок той ведьмы шерстью обрастал,

      Он в два размера больше чудом вырастал.

      Его лицо менялось, вытягивался нос,

      Когти вырастали, а сзади волчий хвост.

      Зубы заострялись, а в глазах огонь,

      Своим жутким взглядом, он грозил «не тронь!».

      На затылке уши и лапы вместо рук,

      Он бедняга корчился от телесных мук,

      Что его ломали, заставляли пасть…

      Что же это было? Что же за напа̍сть?

      И что же за болезнь могла его свалить,

      Лик его прекрасный так резко изменить?

      И вот, когда парнишка волчонком представал

      И злобными звериными глазищами сверкал,

      Отец его вельможа мучился не хуже,

      Ведь понимал, что сыну лекарь срочно нужен,

      Но ни врачеватель, ни маг им не помог…

      Повзрослев немного, парнишка занемог.

      Его в лес тянуло под полною луной,

      За охотой страстной, за мрачной тишиной,

      Где в лесу он мог порезвиться в волю,

      Где комфортно волку под небом на раздолье.

      Отец его вельможа, любящий отрока,

      Он убитый горем, грустный, одинокий,

      Боясь, что сына-волка охотники убьют

      И в земле холодной дадут ему приют,

      Он сыночка в башне заточил в своей,

      И стеречь заставил храбрейших из людей.

      II

      Ветер по округе вьется,

      Ликантроп в цепях все бьется.

      В башне замка он закрыт

      Караул за ним следит.

      Вот один из караульных

      Устав от снов своих разгульных,

      Решил косточки размять

      И немного погулять.

      Услышав, как их пленник в клетке

      Скребется и рычит на на це̍пке,

      Глазочком в щелку заглянул,

      Да и к напарнику рванул:

      – Там герцог наш, как зверь в силках,

      Запутался в своих цепя̍х.

      Он задыхается в удавке,

      Умрёт – нам не видать добавки

      К получке нашей, к медякам,

      Снесут бошку̍ нам дуракам! –

      И вот, двое из конвоя

      Пошли освобождать вульф-бо̍я.

      Засов открыли, в логово вошли,

      И тело зверя бездыханное нашли:

      Поросший шерстью, когти сабли,

      И зубы острые, как грабли,

      Торчат из мерзкой пасти монстра.

      Клык каждый умещался в горсти.

      – Иди проверь-ка, дышит ли,

      Иль поздно мы сюда пришли? –

      Толкает в бок мечом напарник,

      Себя ведёт он, как начальник.

      – А чё так сразу я смотреть?

      Проверь-ка сам, хорош звиздеть!

      Не помню, чтоб хмыря такого,

      Повышали до старшо̍го.

      Чего ж командуешь ты здесь?

      Хорош бухтеть и сам залезь! –

      Напарник строго говорил

      И