Враг моего врага. Том 2. Натали Р.

других пациентов. Они менялись: одни выздоравливали, другие умирали, появлялись новые, – и родственники, задержавшиеся здесь на время, достаточное, чтобы начать узнавать друг друга и приветствовать, исчезали, радостные или опечаленные. А Эйзза и Айцтрана оставались. Покинут ли они когда-нибудь Урхентейст? И желать ли этого? Желания часто сбываются не так, как хотелось бы.

      Айцтрана вышла навстречу Эйззе. Обняла, прижалась смуглой щекой к теплой белой щечке. В глазах стояли слезы, лицо отчаявшееся.

      – Что-то случилось, хирра? – обмерев, прошептала Эйзза.

      – Ничего, миленькая. Просто я много думала, – Эйзза понимающе кивнула: много думать – тяжкая работа, а хуже всего то, что мысли думаются одна другой мрачнее. – Я так устала! – хирра Айцтрана несколько раз всхлипнула, вытерла слезы платком и всхлипнула снова, вцепившись в ее сайртак. – Эйзза, я ужасно устала. Я не могу больше. Это же можно с ума сойти!

      – Хирра Айцтрана, идите в гостиницу, – сочувственно проговорила Эйзза. – Съешьте обед, возьмите в постель одного из мальчиков, поспите, и все пройдет.

      Не пройдет. Кажется, она научилась врать. Большое достижение для кетреййи.

      – Эйзза, как ты считаешь, он поправится? – Айцтрана потерянно прислонилась спиной к стене, глядя на Эйззу глазами, в которых угасала надежда.

      Девушка сглотнула. Это шитанн ее спрашивает? Что она может сказать ей? Она ничего не знает и не понимает в жизни. Но что-то ей подсказывало: если она так и ответит хирра Айцтране, то добьет ее, и без того едва держащуюся.

      – Конечно, поправится, хирра, – произнесла она так убедительно, как только умела, и утешающе поцеловала шитанн в мокрую щеку. – Он хотел жить. Он обязательно вернется. Все будет хорошо.

      – Спасибо, миленькая, – шмыгнув носом, пробормотала Айцтрана и скользнула к лифту.

      Выйдя из корпуса, она включила коммуникатор: в реанимации запрещалось пользоваться беспроводной связью. Равнодушно просмотрела запись о каких-то пропущенных звонках с незнакомых номеров, пожала плечами и стерла. Все, что ее волновало, было здесь, в этом здании, а она и так постоянно тут – звонить незачем.

      В эту ночь никто на руднике больше не спал. Предстоящий отъезд – раньше гипотетический, а теперь ставший реальностью, – всех взбудоражил. Вроде и собирать было нечего: что наживешь на безлюдной, безжизненной планете хоть за четыре года, хоть за все десять? Собрать багаж – дело пяти минут: документы, средства личной гигиены, кое-какая одежда – немного, то, что еще не истрепалось за эти годы. Но люди в радостном возбуждении копошились со своими сумками – может быть, ради самого процесса; пили бесконечный реттихи, переговаривались. То и дело бегали на поверхность посмотреть, не мелькнет ли в темном небе искра челнока. Зачем? С поста охраны ведется наблюдение, всех оповестят вовремя, никто не опоздает встретить долгожданную смену. Просто так, потому что куда-то надо девать эмоции.

      Первый челнок сел рано утром, в лучах зеленого золота. Открылись люки, пассажиры в масках начали выбираться