Заградотряд. «Велика Россия – а отступать некуда!». Сергей Михеенков

ними.

      – Что это?

      – Уже подошли?

      – Немцы?

      – Шальной. Если бы били прицельно, тут бы был. Прицельно он – как свеклу сажает.

      – Тяжелый. Не меньше «сотки».

      – А вроде, по звуку, наш. И откуда он прилетел?

      – Из Астрахани! – пошутил кто-то на левом фланге, и, как ни странно, окопы неурочному шутнику ответили смехом.

      На правом же фланге замерли. Бойцы вытягивали головы, прислушивались, спрашивали друг друга о том, чего пока никто из них не мог знать. Некоторые, кто уже побывал в деле, спокойно надевали каски. Другие торопливо и деловито поправляли брустверы своих ячеек, маскировали их клоками травы и соломы.

      – Эй, малый, количков, количков наторкай, – подсказывал студенту Петрову сосед по окопу, трясущимися пальцами подтягивая в подбородку пряжку ремешка, отчего просторная каска сразу скрыла часть его лица почти до переносицы. – Тогда маскировку не снесет во время обстрела. Смекаешь?

      – Понял, дядя Игнат. – И молодой ополченец кинулся к зарослям полыни, уже хорошенько прореженным бойцами первого взвода.

      Там с порядочной охапкой уже бродил, беспокойно оглядываясь за реку, Хаустов. Казалось, удар первого снаряда не произвел на него никакого впечатления. И Петров, до этого избегавший профессора, спросил его:

      – Простите, Глеб Борисович, где это вы так научились отрывать окоп?

      – На курсах.

      – Вы были на военных курсах?

      – Да, судьба не обошла.

      – И что за курсы?

      – Да вот такие же. – И профессор оглянулся в сторону окопов.

      Ответ профессора только озадачил Петрова. И он спросил снова:

      – Когда же вы успели эти курсы окончить?

      – Давно, Петров. Давно. Мне было, пожалуй, столько же, сколько нынче вам. Не думал, что это мне еще пригодится. Пригодилось. Командир похвалил. Посмотрим, как оценит мои приготовления неприятель.

      Петров внимательно наблюдал за профессором. Когда тот умолк, подумал: наговорил много, но о чем-то главном, как всегда, умолчал. Петров вспомнил лекции профессора Хаустова: мысль развивалась стремительно, выводы были парадоксальными и потому ошеломляющими, а потом, в конце, профессор, как бы между прочим, бросал какую-нибудь фразу, которую не все и улавливали, и именно она, брошенная как намек на главное, была финалом, а значит, сутью. После лекции кто-нибудь из студентов подходил к профессору и заговаривал с ним на тему главного, но тот снисходительно улыбался и говорил, что точный ответ на вопрос можно найти у классика, например, у Карла Маркса, том такой-то, страница такая-то…

      Они наломали сухих будыльев полыни и бурьяна и пошли к своим окопам.

      За рекой было тихо. Выдвинутое вперед, к лесу, боевое охранение молчало. Никаких вестей от него не поступало.

      Ротный и младший политрук стояли поодаль на чистом месте и о чем-то, не уступая друг другу, разговаривали.

      – Командир нам попался уж больно строг, – заметил Брыкин и кивнул в поле своей ухоженной, как оловянная ложка, лопатой.

      В