Заградотряд. «Велика Россия – а отступать некуда!». Сергей Михеенков

потемнели, и отчетливее проступили морщины вокруг сомкнутого, будто из неживого камня вырубленного рта.

      – Ладно, тут тебе приговор читать никто не будет. Сам себя не приговори. Багирбеков! – окликнул он младшего лейтенанта. – Принесите сюда винтовку и подсумок Панюшкина!

      Через минуту ротный сунул в руки Коляденкову длинную винтовку, накинул на плечо подсумок и сказал:

      – Вот и все. Теперь ты боец Красной Армии. Присягу примешь потом. Но сейчас поклянись, что пришел к нам, чтобы с врагом драться, а не с черными мыслями. Чем будешь клясться? Что у тебя самое дорогое? Кого в залог отдаешь? Мать? Жену? Детей?

      – Мать моя умерла. Жены и детей нажить не успел. – Коляденков оглянулся в поле и сказал, глядя в глаза Мотовилову: – Могу землей поклясться. Дороже ее у меня ничего и никого нет.

      – Ну что ж, клянись землей.

      Коляденков опустился на колени, поцеловал землю, истоптанное, перемешанное с суглинком жнивье, и, глядя в сторону вереницы окопов, где замерли, наблюдая за необычной сценой, ополченцы, выдохнул:

      – Клянусь родной землей бить врага до последнего своего дыхания.

      Младший политрук Бурман, все это время молча метавший взгляды то на ротного, то на Коляденкова, то на бойцов, высунувшихся из своих окопов, возмущенно сказал:

      – Черт знает что! Партизанщина! Водевиль! Ни в какие мыслимые рамки!.. Я буду вынужден писать донесение.

      – Если это входит в круг ваших обязанностей, пишите донесение. Только – кому? Никто раньше утра следующего дня его не прочитает. А до утра, Овсей Исаич, еще дожить надо. Займитесь-ка лучше кухней. Может, успеем роту покормить горячим. Заболеют ведь, и так кашляют, как каторжные…

      Сырые полы торопливо захлопали вдоль окопов. Ротный даже не оглянулся на своего заместителя.

      Коляденков осмотрел винтовку. Отвел затвор, заглянул в патронник. Вытащил из обоймы патрон и сунул его пулей вперед в лунку ствола. Пуля провалилась до каймы гильзы.

      Этот старинный способ проверки качества винтовки Мотовилов знал еще по службе в эскадроне. У старых винтовок, которые много побывали в деле, стволы, как правило, немного поддуты. Бой у них паршивый, кучности нет. Но для молодых бойцов, для никудышных стрелков, задача которых в бою палить в сторону противника, опустошать подсумок напропалую, и такая хороша. В свежий ствол пуля идет до половины, не дальше. Поддутый ствол тоже можно выправить. Рассверлить и пристрелять заново. Но для этого нужны тиски, инструменты, время и хотя бы горсть расходных патронов для пристрелки. Ничего из вышеперечисленного, кроме сырых окопов по обрезу поля, они не имели.

      – Ну что, проверил?

      – Проверил. На сто шагов и из такой не промахнусь.

      – А на три сотни?

      – На три сотни – другая нужна. Три сотни для нее многовато.

      – Что, ворошиловский стрелок?

      – Охотник.

      – Белку в глаз? Да?

      – Я охотился на крупного зверя. Волк, лось, медведь, росомаха…

      – О! Звучит внушительно. Но война – не охота на медведя. А может, мне тебя к разведчикам