Восьмая поправка. Сергей Качуренко

салона, мы прошли вдоль высокого деревянного забора к железным воротам. Волощук нажал на кнопку звонка, после чего створка ворот почти сразу же приоткрылась. Как будто нас давно и с нетерпением ждали. В проеме показалась тучная дама бальзаковского возраста в белой панамке, майке мужского покроя и клетчатых шортах. Привалившись спиной к воротам, она скрестила руки на груди и, закатив глаза, запричитала:

      – Ой, Сашко, ну почему так долго? Я уже все глаза проглядела. Доктор только что уехал, а у меня голова кругом идет. Соседи, как назло в огороде маячат, высматривают…

      – Спокойно, тетя Зоя, – откликнулся Саша, проходя во двор. – Все будет в порядке. До вечера нужно потерпеть.

      – Ну, до какого вечера? – заохала хозяйка. – Ему сейчас в больницу надо. А то ведь помрет бедолашный, не дай Бог. Да еще в моей хате. Что ж я людям скажу? Ой, лышенько…

      – Может, объяснишь? – попросил я Волощука, помогая тете Зое запереть ворота.

      – Слепчук ранен, – коротко ответил он, поднимаясь на крыльцо добротного дачного домика.

      Пот градом струился по моему лицу. Причиной тому послужила не столько жара, сколько последняя Сашина фраза. «Что-то надвигается», – думал я, осматриваясь в полутемных сенях. – «Брут арестован, Слепчук ранен. Что дальше?».

      На пороге тесной комнатушки с кухонной обстановкой нас встретила невысокая худая женщина лет тридцати. В чертах лица угадывалось родственное сходство с Волощуком.

      – Это моя двоюродная сестра Галя, – подтвердил мою догадку Саша.

      – Да уж, братец, удружил, – беззлобно проворчала она и подала мне руку. – Проходите сразу в комнату, а то здесь жарко. Я курицу варю.

      – Как там наш гость? – спросил у нее Волощук, подталкивая меня к двери в дальнем углу кухни.

      – Доктор сделал укол и поменял капельницу. Вроде бы задремал, но температура держится. Увозил бы ты его скорее, Сашко. Операцию нужно делать.

      – Вот-вот, – поддакнула тетя Зоя, утирая лицо панамой.

      – Отставить панику! – повысил голос Волощук. – За пару часов ничего не случится. Я тоже с доктором говорил. Все будет в порядке.

      Осторожно приоткрыв дверь, я заглянул в комнату. В углу довольно просторной гостиной с большим количеством всевозможной мебели стояла двуспальная кровать. Там и лежал раненый Слепчук. Нижняя половина тела была прикрыта белым махровым полотенцем, а живот туго перетянут бинтами, сквозь которые на левом боку проступала кровь. Он лежал под капельницей, закрепленной на швабре, которую в свою очередь привязали бельевой веревкой к стулу. В других обстоятельствах я бы вряд ли узнал в этом человеке того подтянутого коренастого оперативника, которого видел лишь пару раз в доме Бокальчука. Кожа на лице матово-мраморного цвета, а нос как-то неестественно заострен. Аккуратные черные усики и брови казались искусственными, как будто их наклеили на загримированное лицо. Слепчук приоткрыл глаза и попытался улыбнуться, а потом неожиданно громко и бодро заявил:

      – Да я в порядке, мужики – это сиделки паникуют.