Восьмая поправка. Сергей Качуренко

же и смотрят, – Степьюк закатил глаза. – В светлое космическое независимое ни от кого будущее. Я же говорил, что новый прокурор пляшет под дудку Недоли. А главный мент Кущ и судья по своей тупости и алчности тоже дружно подтанцовывают. А законы в Невирье работают так, что, кажется, настало время военного коммунизма. Малейшая провинность – сразу судимость. Не так посмотрел – админарест. Один из родителей моих учеников, который входит в близкое окружение «головы», написал на меня жалобу. На следующий день меня из школы и уволили. Куда я только не обращался? Бесполезно. Сказали, что если еще одну жалобу напишу, то меня вообще не найдут. И жену стали репрессировать. Вот я и отступил. Зато занимаюсь теперь любимым делом. Общаюсь с людьми посредством наполнения их желудков вкусной и здоровой пищей.

      – А где же местные журналисты? – спросил я. – Блоггеры, в конце концов!

      – Там где и старый прокурор. Своей газеты в районе давно нет. Вместо нее – прокламации «фронта» и стихоплетные брошюры. Был корреспондентский пункт областной газеты, но сгорел вместе с музеем и архивом. Журналисты разбежались, а интернет есть только у Графина. В общем, он и есть – вся районная пресса.

      – А мобильный интернет? – не отступал я.

      – Так я же сказал, что все в руках Графина. Говорят, в его доме есть аппаратура, которая контролирует мобильную связь и интернет. По ней все мобилки в районе отслеживаются. Если что, то его подручные сразу же телефоны отбирают, а людей сдают в милицию Кущу.

      – А телевидение? – приняла эстафету Оля.

      – Тоже самое, – махнул ручищей Лэм. – Государственные телеканалы отключены, а спутниковая «тарелка» под контролем Графина. В общем, люди телевизор не смотрят. Верят в то, что через него могут напустить на них информационную заразу.

      – Ну, с этим можно согласиться, – закивал я. – Вот только верится с трудом, что наш народ может отказаться от телевизора.

      – От чего только не откажешься ради того, чтобы желудок был полным, – прокомментировал Степьюк. – И не забывайте заоблачный уровень пьянства в районе.

      – Ну, а церковь в Невирье есть? – поинтересовалась Оля.

      – Конечно, есть, – удивился вопросу великан. – Только священника нашего замордовали совсем. Батюшка сразу отказался участвовать в их балагане. Так «фронтовики» распустили слух, будто отец Павло – развратник и пьяница. Будто любит юных мальчиков. Бред, конечно же, полный. А вот люди в церковь ходить перестали. У них вместо этого теперь митинги.

      Разговор затягивался и постепенно стал напоминать интервью с человеком явно заинтересованным. А из-за этого он мог быть не совсем объективным. Поэтому я решил перевести разговор в более конкретное русло.

      – Ты упомянул о череде несчастных случаев в Невирье. Кто-то грибами отравился, кто-то под машину попал. Наверное, были и утопленники. Я вот слышал, что недавно кого-то молнией на озере убило.

      – Было такое. Сам я, правда, не видел – как всегда на работе пропадал. Но жена рассказывала, будто парень какой-то приезжал в Невирье