Любовь длиною в жизнь. Максим Исаев

посмотрел на него изучающе, ловко слез с крыши, сел на новую лавку, которую смастерил накануне, и пригласил:

      – Проходите, сосед, не стесняйтесь.

      Иван открыл калитку, прошёл во двор и представился, подойдя ближе:

      – Меня Иваном звать.

      – Присядьте, Иван. Меня Саид. Дед Саид.

      – О! Саид! Как в кино! «Откуда взялся, Саид?» – «Стреляли!» С юга приехали?

      – Стреляли уже давно. Теперь мир и покой. Из Минска я. Давно тут живу.

      – Навели такую красоту. Один. Почему дети, внуки не помогают?

      – Нет у меня никого. Были. Жена ушла. На тот свет. В прошлом году. Есть сыновья… Были… Там уже невестки… Во мне не нуждаются… Потерял я всех. А дочку мне Господь не дал.

      – Понятно. С невестками сложно, – ответил Иван задумчиво и с грустью в глазах. Затем поднял голову и бодро добавил: – У меня такая же фигня, почему я и убегаю сюда. Как начнут собачиться жена с невесткой, хоть ты в петлю… Потому и убегаю от греха подальше.

      – Молодёжь другая сегодня: почтения нет к старшим. Ни к своим, ни к чужим.

      – Я тоже в Минске живу. А тут дом предков. Их уже нет в живых. Приезжаю, ухаживаю за могилой. Зимой, правда, редко приезжаю, а летом постоянно. Скоро на пенсию, тогда совсем перееду. Так что будем соседями постоянными.

      – Как помру, мои тоже приедут. Ухаживать. Мёртвых родителей больше любят дети.

      – Мы жили нормально. Ругались, конечно. А кто не ругается?

      – Мёртвые не ругаются.

      – Как вам тут, Саид, нравится?

      – Нравится. Природа. Свежий воздух. Да и кладбище рядом. Готовлюсь. Чтобы невесткам не пришлось далеко… Как помру.

      – С вашим здоровьем помирать-то нелегко, Саид. Видел я, как вы по крыше бегаете. Не всякий молодой может так.

      – Помирают не только больные. Потерявшиеся тоже помирают. От ненужности.

      – А с соседями уже познакомились?

      – Зачем трогать? У меня своя печаль, у них своя…

      – Вы нас удивили, дед Саид! Как молодой. По крыше. Один. За пару месяцев… такое отгрохали!..

      – Ты посиди, Иван, я щас.

      Саид поднялся, быстрым шагом вошёл в дом и появился обратно с курительной трубкой в руках, на ходу набивая её табаком.

      – Вы ещё и курите?! – спросил с немалым удивлением Иван и посмотрел на Саида округлёнными глазами.

      – А почему нет? Мне уже лезгинку танцевать нет надобности. Мечтал. На свадьбе внука танцевать. Уже напрасно, – произнёс Саид спокойно, закурил трубку, выпустил из лёгких обильный дым и продолжил: – В жизни у меня осталось только три удовольствия: покушать вкусно, поспать сладко и покурить крепко. Всё остальное позади, в прошлом: и любовь, и песни, и танцы.

      – Образуется ещё, Саид. Потанцуете.

      – Потерял я веру в добро, Иван. Зло идёт от невежества. Надежды не осталось. А без надежды жизнь теряет смысл.

      – Не печальтесь, Саид. Даст бог, образуется.

      – И в Бога уже не верю. Нет его. Если бы он был, меня бы не было здесь.

      – Ты, наверное, мусульманин? У тебя