Иерусалимский православный семинар. Выпуск 4. Сборник статей

которым взамен паспортов выдавали специальные «красные билеты», ограничивающие как срок пребывания на Святой Земле, так и географию путешествия. Например, владельцы этих пропусков не имели права передвигаться по Самарии и для того, чтобы побывать в Галилее, им приходилось совершать морское турне через Бейрут. Кроме того, различные русские странноприимные заведения оказались для возлюбленных закрытыми. Но возможно, это и к лучшему: не пришлось лезть в унизительные объяснения по поводу семейного статуса… И самое главное, Бунину удалось увидеть то, что неминуемо ускользало от взора «классических» паломников и в Иерусалиме, и в Вифлееме, и в Иудейской пустыне, и в Галилее…

      Вид на бассейн царя Езекии с крыши дома Амзалега (конец XIX в.)

      Что ж, отправимся вместе с Буниным и Муромцевой в новое жилье на Святой Земле, в этот «высокий узкий дом», где «на его крыльце – смуглый, быстро глазый еврей, хозяин нашего отеля».[43]

      Вера Николаевна вспоминает: «В новом отеле публика была уже иная, чем в прежнем пансионе, больше всего было магометан в фесках и чалмах, у которых вокруг чалмы зеленый шелк – отличие побывавших в Мекке. Правоверные едят руками, не признавая ни вилок, ни ножей.

      Вечер мы провели на крыше нашего отеля. И до чего там было хорошо!».[44]

      «И до чего же там было хорошо!» – это ключевая фраза. Именно эта гостиница смогла стать основным сюжетным стержнем бунинского путешествия, точкой пересечения воспоминаний…

      Главная особенность открывавшегося с крыши ландшафта – гигантский каменный бассейн с северо-восточной стороны отеля, так называемый «бассейн царя Хизкияху (Езекии)», или «Патриаршие пруды» (по принадлежности Греческой Патриархии). Практически увидеть этот водосборник в полном панорамном объеме больше, как с крыши этой гостиницы, неоткуда.

      Первым отразил в литературе этот водоем, высеченный Иродом во время воздвижения верхнего дворцового комплекса, надо полагать, Иосиф Флавий в «Иудейской войне»:

      «…На этом, составленном из глыб массиве, находилось вместилище для дож девой воды двадцати локтей глубины; над ним возвышалось еще двух этажное жилое здание, вышиною в двадцать пять локтей, разделенное на различного рода покои и увенчанное маленькими двухлоктевыми башен ками и трехлоктевыми брустверами» (5:4:3).[45]

      Вышеупомянутый Мелвилл в своей поэме тоже не преминул заметить:

      The inn abutted on the pool

      Named Hezekiah's, a sunken court

      Where silence and seclusion rule,

      Hemmed round by walls of nature's sort,

      Base to stone structures seeming one

      E'en with the steeps they stand upon.

      Прижался к дому водоем —

      То Езекии древний пруд —

      Глухой и каменный объем

      В разломе равнодушных руд.

      Зажатый меж природных скал

      Повис над пропастью сей зал…[46]

      Гостиница «Амдурски» в 1910-е гг.

      А у Бунина и вид с крыши, и сам бассейн кочуют из произведения в произведение. В новелле «Иудея»:

      «Иду

43

Бунин И. А. Иудея // Бунин И. А. Собр. соч. в 9 т. М., 1965. Т. 3. С. 359.

44

Муромцева-Бунина В. Н. Жизнь Бунина. С. 328.

45

Флавий И. Иудейская война. Минск, 1991. С. 333.

46

Melville H. Clarel: A Poem and Pilgrimage in the Holy Land. New York, 1960. P. 11.