Джек Ричер, или Враг. Ли Чайлд

затем автострада 1-95. На дорогах было пусто, все продолжали праздновать Новый год. Мир за окнами казался темным и тихим, холодным и сонным. Повсюду зажигались огни. Саммер ехала быстро, насколько могла позволить себе рискнуть, то есть очень быстро. Дорога, на которую у Крамера ушло шесть часов, должна была занять у нас меньше пяти. Мы остановились, чтобы заправиться, купили несвежие бутерброды, сделанные еще в прошлом календарном году, и заставили себя съесть их, продолжая мчаться вперед. Затем я потратил двадцать минут на наблюдение за Саммер. У нее были маленькие аккуратные руки, и они легко лежали на руле. Она почти не моргала. Время от времени она облизывала губы или проводила языком по зубам.

      – Давайте поговорим, – предложил я.

      – О чем?

      – О чем угодно, – сказал я. – Расскажите мне о своей жизни.

      – Зачем?

      – Потому что я устал, – ответил я. – И могу уснуть.

      – Это будет не слишком интересно.

      – А вы попытайтесь.

      Саммер пожала плечами и начала с самого начала. Она родилась неподалеку от Бирмингема, штат Алабама, в середине шестидесятых. Саммер не сказала ничего плохого о том времени, но у меня сложилось впечатление, что уже тогда она знала, что для детей есть места и получше, чем бедная черная Алабама. У нее были братья и сестры. Она всегда была маленькой, но ловкой, у нее обнаружился талант к гимнастике и танцам, и в школе на нее обратили внимание. Училась она тоже хорошо, заработала целую кучу незначительных стипендий и перебралась в Джорджию, где поступила в колледж, затем на курсы подготовки офицеров резерва. К этому времени стипендии иссякли, но тут появились военные с предложением оплатить ее обучение в обмен на пять лет службы по окончании. Прошла ровно половина этого срока. Саммер с отличием окончила школу военной полиции. Мне показалось, что она довольна. Минуло сорок лет с тех пор, как армия подверглась интеграции, и Саммер обнаружила, что это чуть ли не единственное место в Америке, где никого не волнует цвет твоей кожи. Но с другой стороны, ее немного беспокоило собственное продвижение по службе. У меня сложилось впечатление, что ее заявление о переходе в 110-й отдел – это своего рода вызов судьбе. Если ее переведут, значит, она останется в армии до конца жизни, как я. Если же нет, уволится, когда пять лет закончатся.

      – А теперь вы расскажите о своей жизни, – сказала она.

      – Я? – переспросил я.

      Моя жизнь во всех смыслах отличалась от ее жизни. Цвет кожи, пол, география, семейные обстоятельства.

      – Я родился в Берлине. В те времена из больницы выписывали через семь дней, так что я начал служить в армии, когда мне исполнилась неделя. Я рос на самых разных базах, кажется, побывал на всех, какие у нас только есть. Затем отправился в Уэст-Пойнт. Я продолжаю оставаться военным. И буду им всегда. В общем, это все.

      – У вас есть семья?

      Я вспомнил записку сержанта: «Звонил ваш брат. Сообщения не оставил».

      – Мать и брат, – ответил я.

      – Были когда-нибудь женаты?

      – Нет. А вы были замужем?

      – Нет, – ответила она. – Встречаетесь с кем-нибудь?

      – Сейчас нет.

      – Я