Шолох. Орден Сумрачной Вуали. Антонина Крейн

тоном, неожиданно прокралась настолько горькая нотка, что волосы встали дыбом у меня на загривке. По таверне будто пронесся холодок нехорошей смерти. Мокки, не моргая, медленно покачал головой и вернулся к полировке. Какое-то время мы молчали.

      Потом Бакоа хлопнул ладонью по столу:

      – Вернемся к насущным делам. В замке мы разделимся. Я достану колье, а вы вдвоем развлекайтесь в склепе.

      – Даже так? – Тилвас удивленно вскинул брови. – Я думал, я пойду за статуэткой один. Неужели ты не будешь ревновать ко мне свою Джеремию?

      Я пнула Тилваса ногой под столом. Лицо Мокки застыло.

      – С чего бы я должен ее ревновать?

      – Вас двоих явно связывает нечто большее, чем ваша, с позволения сказать, профессия. Я имею в виду: едва ли такой человек, как ты, вор, по первому щелчку рванул бы через полстраны на сложную кражу ради случайной коллеги, да еще и оставив своих ребят в непростой ситуации. И на «просто друзей» вы не похожи. Откуда такая близость?

      – Тилвас, – тихо, с угрозой сказала я.

      – Что? Я просто хочу знать, почему этот псих так с тобой носится.

      – Я с ней не ношусь, – процедил Бакоа.

      – Вас связывает общая тайна? Ты ее личный телохранитель? Или все куда банальнее: вы просто спите друг с другом – на постоянной основе или так, для развлечения, по выходным?

      Мокки вцепился в края стола так, что, казалось, был готов перевернуть его. Лицо вора побледнело.

      – Радуйся, аристократишка, что у меня сегодня мирное настроение, – сузив глаза, наконец отчеканил он. – Что касается Джеремии Барк: она для меня никто. Мне на нее плевать. Я всегда делаю только то, что мне выгодно, ясно?

      Мокки залпом допил вино, с грохотом поставил бокал на стол и, поднявшись, пошел через зал к скрипящей винтовой лестнице – и наверх, в свою комнату. Я вспыхнула, с неудовольствием понимая, что глаза у меня защипало от обиды.

      Тилвас Талвани сидел как ни в чем не бывало.

      – Что ты творишь вообще?! – рявкнула я.

      Он задумчиво пожал плечами:

      – Оцениваю вашу с вором эмоциональную беззащитность. Надо же знать, с кем иду на дело.

      Я замахнулась ножом и резко воткнула его в стол между раскрытых пальцев руки артефактора, лежащей возле тарелки.

      – Э-э, – сказал проходящий мимо официант, но подробнее комментировать не рискнул.

      Талвани только моргнул.

      – Беззащитность идет в задницу, – раздельно сказала я, поднимаясь и тоже направляясь к лестнице.

* * *

      Я уже ложилась спать, когда в мой номер постучались.

      Тот же стук, что до ужина. Я проигнорировала его, лишь накрыла голову подушкой, чтобы не слышать. Стук затих.

      В свете луны, наискось падающем на пол, я увидела, как под дверь просовывается записка. «Прости», – было написано на ней незнакомым почерком.

      Я скомкала записку и вышвырнула в окно.

* * *

      Наш путь лежал через южный регион острова, где гористая местность неожиданно сменялась топкими болотами и обратно.

      После сцены в таверне Талвани