А сколько звёзд на небе?. Дмитрий Игоревич Червиченко

бурой шерстью. Продолжая рычать, это что-то, пробежало несколько саженей на задних лапах, на секунду обернувшись на мальчика и показав окровавленную зубастую морду. Потом «оно» упало на все четыре лапы и, отбрасывая задними мокрый песок и мелкие камешки, принялось удирать вдоль кромки берега прочь от моста в сторону ближайшей сопки, покрытой тёмным хвойным лесом.

      – Леший! – обмер Вася. – Как же я теперь? Он же теперь за мной ходить будет пока в лес не утащит! Так и Прошка с Ванькой говорили. А ведь они-то врать не будут, с рождения здесь живут. Знают!

      На «ватных» ногах он сделал несколько неуверенных шагов в сторону от моста и опустился на моховую кочку.

      Со стороны дороги, резко поворачивающей после моста в кедровник, послышался скрип колёс. Прошло несколько секунд, и из-за деревьев показалась старая рыжая лошадка, тащившая скрипучую телегу. За вожжами, утопая в свежем сене, попыхивая самокруткой, сидел сосед Васиной семьи – дядя Игнат. Клубы дыма поднимались над телегой и стелились за ней, как за каким-нибудь небольшим пароходом, плывшим по ошибке не по реке, а по старой лесной дороге. «Капитан» телеги был мужиком крепким, с умными, удивительно чёрными для немолодого человека глазами, обрамлёнными тысячей мелких морщинок, большим курносым носом, окладистой пегой бородой и пышными усами. На голове его красовался старый фасонистый картуз и в правду похожий на капитанскую фуражку. Правда, одет он был совсем не «по-капитански», в «сухопутную» пёструю косоворотку, подпоясанную старой вожжой, и «малороссийские» шаровары, заправленные в невысокие кожаные сапоги.

      – А, Василий! Ты чегой-то на голой земле сидишь? – взглянув на мальчика своими внимательными глазами и огладив бороду, произнёс Игнат. – Отец, однако, голодный на покосе. Устал чо ли? Так давай подвезу! Я в аккурат за сеном на соседнюю поляну.

      Сосед, кряхтя, подвинулся в сторону и махнул широкой, как лопата, рукой, приглашая Васю к себе.

      Вот оно, спасение – пронеслось в голове у мальчика! Он, под удивлённым взглядом Игната, подскочил с кочки, в секунду схватил оброненный на мосту узелок и забрался на телегу поближе к вознице.

      – Ишь ты, какой, однако, шустрый! – улыбнулся в рыжие от махорки усы Игнат. – Гляжу я, чой-то случилось у тебя? Вон какой бледный. Ну, выкладывай. А то, как будто испугал тебя кто!

      – Я, дядя Игнат, только что лешего видел! Вот не сойти мне с места, видел! Он, окаянный, из-под моста как сиганул! И кровавой своей мордой в мою сторону повернулся, глазами зыркнул2 так, что у меня чуть сердце не выскочило. Испугался я, страсть как! А он в тайгу побёг!

      – Вот тебе и раз? Леший, говоришь? – с совершенно серьёзным лицом произнёс Игнат. – Ну а как выглядел-то этот самый леший? Страшный, наверное?

      –Ужасть какой страшный, дядя Игнат! Шерсть на нём длинная и коричневая, голова огромная, морда зубастая и вся в крови. Уши торчком, такие маленькие. Бегает на четвереньках, а хвост … Хвоста и нет почти! Наверное, черти оторвали?

      – Да,

2

Зыркнуть – бросить быстрый взгляд.