Говорящие предметы. Марина Леванте

они поднимали настроение людям, сами не поднимаясь выше той длины веревки, на которой их удерживал человек, радуясь такому случаю, подержать в руках воздушный шарик.

      Но потом, когда праздничное веселье заканчивалось, часто шарики за ставшей ненадобностью отпускали и они летели сами по себе в никуда.

      Где они потом оказывались, никого не интересовало, они отыграли свою роль в жизни какого-нибудь человека, а то и двух-трёх, не оставив после себя даже тёплых воспоминаний, потому что к следующему такому же дню люди надуют новые воздушные шарики, не вспомнив о старых, ибо они будут точь в точь такими же, как те, что улетели, сами наполненные воздухом, куда-то в неизвестное воздушное пространство.

      И так происходило всегда…

      В столицу слетались к празднику воздушные шарики, желающие какой-то значимости, стать заметными для других, а эти другие не замечали их, или только до того момента, пока держали в руках веревку, а на ней весело болтающийся разноцветный баллон, внутри которого не было абсолютно ничего, кроме того гелия или воздуха из лёгких человека, которым он надул шарик для собственного удовольствия, заранее зная о дальнейшей участи воздушного шарика, когда в нем отпадёт надобность и когда он исчезнет в неизвестном направлении и никто не спросит, а куда делась эта пустышка, по обычаю не оставившая о себе никаких воспоминаний.

      А какие воспоминания или даже ощущения могли быть, если в руках ты держал, по сути, воздух, только упакованный в резиновый баллон, внутри которого больше ничего не находилось.

      И о какой значимости, той о которой мечтали эти слетевшиеся на столичное торжество шарики, можно было говорить, если их полое пространство не представляло никакого содержания.

      И потому они, прилетая в мечтах и в ожидании, чего-то добиться в жизни, со временем, кто раньше, а кто позже растворялся в воздухе, исчезая не только из городской жизни и жизни горожан, но и из их памяти, так и не став чем-то более важным, чем просто надувной воздушный шарик, абсолютно бессодержательный в беседах, с которым совсем не о чем было разговаривать, только если использовать его в те минуты праздничных шествий, когда они доставляли радость, что не отменяло того, что их только использовали в своих целях, выбрасывая потом за ненадобностью ту сдувшуюся шкурку, которая оставалась от веселого баллона или с легкостью отпуская его в небо, где он исчезал навсегда, не оставляя после себя ничего, даже приятных ощущений, ибо как говорилось, к следующей подобной дате надувались такие же шарики, что означало, что они, эти шарики ничем не отличались друг от друга и было без разницы, какой из них будет болтаться на веревке в этот или в следующий раз.

      Правда иногда, этим желающим какой-то значимости шарикам везло, тем, кто догадывался о том, что его внутренняя пустота никому не нужна, потому что не интересна, эта полость, пусть и наполненная гелием, как человеческая