Альманах всемирного остроумия №1. Отсутствует

говорил, что не могу исполнить вашей просьбы, так как вы католик», – возразил губернатор. – «Препятствие это теперь, ваше превосходительство, не существует – со вчерашнего дня я православный»! – С восхищением воскликнул искатель места станового. – «Теперь менее чем когда-либо я могу вас определить под свое начальство, – сказал начальник губернии, – потому что тот, кто с такою легкостью может изменить своей религии, тому ничего не значит изменить правительству и службе».

* * *

      Старая барыня пришла в церковь к священнику и просила его помянуть за обедней рабов Божиих: Петра, Петра, Петра, много Петров; Ивана, Ивана, Ивана, много Иванов; Михайлу, Михайлу, Михайлу, много Михайлов; Марью, Марью, Марью, много Mapий; Анну, Анну, Анну, много Анн; Лизавету, Лизавету, Лизавету, много Лизавет и проч. проч. «Ну, словом, батюшка, помяните хоть по святцам имена всех святых: ошибки не будет». – «Хорошо, – сказал священник, – но только я не могу в толк себе взять, зачем вам нужно столько поминаний?» – «А очень просто, батюшка: я желаю помянуть во царствии небесном души всех жертв случайностей на наших железных дорогах».

* * *

      Молодой крестьянин-поляк (это было в Виленской губернии) покаялся на исповеди, что он разломал у сосуда забор, за которым предполагал гнездо куропаток, которое действительно там оказалось. Духовник спросил его взял ли он куропаток? «Нет, – отвечал кающийся, – они еще слишком молоды, я думаю взять их в субботу для фрикасе в воскресенье». Ксендз, не желая упустить такого удобного случая хорошо позавтракать, отправился в субботу рано утром и сам вынул молодых куропаточек из гнезда. Крестьянин, не найдя куропаток, понял, что его духовник воспользовался его признанием, но не посмел ему ничего сказать об этом. Месяца через три ему случилось опять быть на исповеди и он покаялся, что любит молодую девушку и, в свою очередь, любим ею настолько, что может во всякое время пользоваться её благосклонностью. «Сколько ей лет?» – спросил священник. – «Семнадцать и никак не более восемнадцати». «Красива собой?» – «Первая красотка в деревне». – «А где же она живёт?» – подхватил ксендз. – «Ну, нет, батюшка, ведь это не куропатки».

* * *

      Некто упал с верху лестницы, не причинив себе ушибов; кто-то сказал ему: – «Бог оказал вам большую милость». – «Как, – сказал тот, – Бог оказал мне большую милость? Он не избавил меня ни от одной ступеньки».

* * *

      У сельского священника спрашивали о патроне его прихода, подразумевая, конечно, имя святого. – «Я хорошо его не знаю; а знаю его только с виду».

* * *

      Священник, объясняя катехизис, сказал, что хороший христианин, ложась в постель, должен приносить Богу свое сердце. Потом он обратился к одной маленькой девочке: – «Понимаешь ли ты то, что я только что сказал?» – «Да». – «Ну, что же ты делаешь, ложась в постель?» – «Обдергиваю сзади рубашку».

* * *

      Умерший в 1775 году аббат Вуазенон[31] заказал себе, не задолго до своей смерти, свинцовый гроб и показал его одному приятелю: «Вот мой последний сюртук», – сказал он и, обращаясь к своему

31

Вуазенон (Voisenon) Клод-Анри де Фюзе, аббат де (1708–1775) – французский писатель из литературного окружения энциклопедистов. Выведен К. Н. Батюшковым одним из персонажей «Вечера у Кантемира» (1816). Среди сочинений Вуазенона были произведения нескромного, эротического содержания, из которых «восточная» сказка «Султан Мизапуф и принцесса Гриземина» («Le Sultan Misapouf et la Princesse Grisemine ou les Metamorphoses», 1746) стала, возможно, одним из источников поэмы Пушкина «Царь Никита и сорок его дочерей».