Любовь моя, разведка!. Владимир Александров

языком? Как смешно! Я в деревне выросла, знаю, какой длинный и шершавый язык у коровы! Уж слижет, так слижет! Это ты сам сейчас придумал?

      – Нет, это такое устойчивое выражение в русском языке, фразеологизм, – Панин радовался, что его спутница повеселела. – Так вот, такой человек – жаворонок. А совой называют того, кто утром встает с кровати, как на казнь, может влить в себя только кофе – чашку или две. О том, чтобы покушать что-нибудь, часов до двенадцати даже думать не может. Но зато после десяти вечера человек оживает: глаза, как фары у машины загораются, уши, как локаторы, волосы – как антенны. Откуда ни возьмись, появляется огромная энергия. И спать он не ложится долго. Для такого типажа лечь спать до трех ночи – это настоящее преступление.

      Мария звонко смеялась, когда Андрей рассказывал про глаза-фары и уши-антенны, показывая все это на себе:

      – Да, да, я все поняла теперь! Ну конечно, я – сова! А ты говоришь, что ты жаворонок? Получается, мы с тобой две несовместимые птицы, да?

      – Похоже на то, – ответил Андрей. – Но я не очень-то верю во все эти приметы, гороскопы, гадания. Столько всякой ерунды люди выдумывают – жуть! Многое откровенно за уши притянуто. Если на все это обращать внимание, жить и работать будет невозможно.

      Девушка хотела спросить, что значит «притянутая за уши ерунда», но передумала – вдруг этот русский парень решит, что она совсем глупая и необразованная. А ей этого не хотелось.

      Помолчали, попивая кофе и изредка поглядывая друг на друга.

      Мария вдруг посерьезнела и спросила:

      – Андрей, скажи – ты меня презираешь? Ну за это… За то, чем я занимаюсь? Только честно говори, мне это важно!

      Вопрос для нее самой оказался неожиданным. До этого момента лейтенанта болгарской госбезопасности Малеву никогда не посещали сомнения в отношении своей работы – правильно-неправильно, этично-неэтично или морально-аморально. Задача поставлена – значит она должна быть выполнена. А тут вдруг в ее душе зашевелился какой-то червячок. Ей стала неприятна мысль, что этот молодой русский плохо о ней думает.

      Андрей ответил, глядя девушке прямо в глаза:

      – Нет, Мария, не презираю. Все мы в системе безопасности не ангелы. Оперативная деятельность – занятие аморальное априори. А уж разведка – вдвойне. Подслушивание, подсматривание, негласная слежка, незаконное использование специальной техники, тайная вербовка граждан чужой страны, воровство государственных секретов и так далее. Иногда что-то и пострашней приходится делать. Нарушаем все мыслимые и немыслимые законы. За каждым из нас такой шлейф разных делишек, за которые обычного человека упрятали бы за решетку на долгие-долгие годы. А мы – ничего. На работе у нас – свои законы. За то, что мы делаем, угрызений совести у нас быть не может в принципе. Если они есть – то это уже профнепригодность. В таком случае, будьте добры – с вещами на выход. Как нам вдалбливали в разведшколе: «Вы есть совершенное оружие, которое должно работать четко и безотказно.