Войны ветра. Дмитрий Янковский

осталось нашим последним бастионом. Одну заповедь, правда, военным разрешено было не соблюдать. Понятно, какую. Для отпущения этого греха и нужен был штат полковых и эскадренных батюшек.

      – Вот тебе и «ну-ну», – спокойно ответил я. – Не люблю я этого выпендрежа. Все верят в Господа, а ты в это чучело?

      – Дело не в статуэтке. Дело в свободе сознания. Но это я тебе как-нибудь потом объясню. Сейчас же мне необходимо познакомить тебя с моей командой. Точнее, с частью ребят ты уже познакомился, а теперь я представлю тебя костяку. Твое освобождение мы спланировали вместе, да и в самом деле участвовал не только я.

      – Чай будем пить?

      – Если хочешь.

      – В такой обстановке точно не буду. Да и чай у вас, наверняка, басурманский. Вообще рискуете вы все очень сильно. Думаете, голографическая маскировка спасет вас от инспектора? Да она сканируется на раз.

      – Конечно. На то и расчет.

      – В каком смысле? – озадаченно глянул я на него.

      – Да в самом прямом. Настоящей маскировки ты еще не видел. И, я тебя уверяю, сканером ее не пронять. Стена с голографической ширмой и эта комната как раз для отвода глаз. Каждый предмет тут, понятное дело, является нарушением юридического спирит-блока, и если инспекция сюда попадет, то все они будут уверены, что именно эту келью мы и замаскировали. Оштрафуют. Директора, может, даже посадят, за это он столько и получает. Но зато больше ничего искать не станут. Улик и так выше крыши.

      – Ты хочешь сказать, – насторожился я, – что вы прячете нечто более серьезное? Да куда уж серьезнее, чем этот идол?

      – Вот и инспектора так подумают.

      – Да иди ты! Пойду я лучше сдаваться. Так мне лет семь припечатают, а что у вас еще припрятано, я понятия не имею. Может, оно тянет на больший срок? Или вовсе на смертную казнь? Спасибо, я в рай не спешу. К тому же на том свете, сам знаешь, никаких гарантий. С тобой еще пару минут побеседовать, так, может, потом целую вечность придется в котлах вариться и вилами в бок от чертей получать.

      Я завелся, но сам понимал несерьезность таких заявлений. Во-первых, сдаваться мне, действительно, расхотелось. Во-вторых… Во-вторых, мной овладело любопытство.

      – Я тебя не держу, – усмехнулся Щегол.

      – Даже после того, что я увидел?

      – Ты и представить не в состоянии, какие это мелочи.

      – Вот как?

      – Вне всяких сомнений. Можешь идти. И меня нисколько не волнует, что ты расскажешь в полиции об этом месте.

      – Ты один тут такой трехнутый или вся команда тебе под стать?

      – Если глядеть с твоей точки зрения, то, наверное, все.

      – Замечательно. И ты предлагаешь мне работать на вас?

      – Нет. – Лицо Альберта расплылось в широкой улыбке. – Я предлагаю тебе стать одним из нас.

      – Сколько же раз мне надо удариться головой об стену, чтобы пройти ваш тест на трехнутость?

      – Удивишься, но ты его уже прошел. Иначе тебя бы тут не было. Само преступление, в котором