Горькое молоко – 1. Золотой брегет. Владимир Алексеевич Козлов

амнистию не попал?

      – Никаких амнистий для него не было. Зарубил двух кассиров в сберкассе и забрал деньги. Ему под шестьдесят лет сейчас. Выйдет куда, пойдёт, – неизвестно? Родственников никого нет, наверное? Сразу в дом престарелых направят. Бабок будет там шарахать. Здесь такие чудные огурцы у крахов попадаются. Один без двух рук за изнасилование сидит. Экземпляров подобных ему, хватает в лагере.

      Они пришли к бараку и, смахнув снег с сапог, прошли в курилку. Там сидел парень в подшитых валенках и нижнем белье. В пальцах он держал козью ножку, от которой вился змейкой сизый дым и исходил крепкий запах самосада.

      – Пал, давай чифирю заварим? – земляка встретил, надо отметить, – сказал Рудольф парню.

      Парень, не докуривая до конца цигарку, бросил её в ведро:

      – Сейчас схожу, самовар принесу, – сказал он и ушёл в секцию.

      – Раздевайся, жарко здесь. Давай повесим бушлат на вешалку, – проявил заботливость Рудольф.

      Парень, которого Рудик назвал Палым, принёс закопчённую алюминиевую кружку и пол плитки чая, завернутого в фольгу.

      – Сколько заваривать будем? – спросил он.

      – Полтора мальца кинь на самовар и хватит, остатки положи назад. С чаем сейчас трудновато. Надо экономней пользоваться, чтобы до конца недели хватило, – сказал Рудольф.

      Парень, залил в кружку воды и поставил её на печку.

      – Не боитесь, что арестуют? – спросил Иван у парня.

      – Зеки не заложат, а за красными на улице стоит кто – то смотрит, если что свиснут, – объяснил Пал.

      – У нас тоже своя охрана имеется, – сказал Рудольф. – Здесь есть надзиратель Шурик Краснов, всю свою сознательную жизнь работает в лагере. Он по запаху чай находит. Это самая натуральная ищейка. Все повадки у него жандармские. Нашего брата стрелял бы с закрытыми глазами, дай ему волю. Берию сука почитает, как бога.

      – Я понял у вас здесь в лагере одна отрада, – это чай. А водки и наркотиков не бывает?

      – Какие наркотики с водкой? Чаю – то вдоволь нет. Если подача есть, в течение часа не успел взять, всё, жди следующего раза. Но нам, как элитному бараку всегда оставляют. У нас здесь пахан зоны живёт, а наркоманов в лагере нет. И дикий закон со времён Берии ещё не изжит, – если в секции найдут запрещённые предметы, заточки, наркотики, водку, чай, то вся секция, а нас здесь восемьдесят человек, сажают на пять дней на пониженный паёк. Поэтому мы бдим за этим.

      Когда чай был готов, Рудольф послал парня, в секцию за мужиками. Пришли ещё пять человек.

      – А Генерала, что не разбудил? «Может и он пару глотков сделает», – сказал Рудольф Палому.

      – Ага, разбуди, а если он сапогом по горбу отоварит, – заканючил Пал.

      – Хорошо, я сам его разбужу, – успокоил Палёного Рудольф и обернулся к Беде. – Слушай Иван, – этот Генерал лучший кореш нашего Часовщика. Может, ты его и видел у него?

      – Не видел, но с Генералом знаком.

      Рудольф не обратил внимания на последние слова