Голодание, водолечение и упражнения Макфаддена. Бернар Макфадден

начинают беспокоиться, если они не могут посетить бесплатную закусочную в хотя бы раз в тридцать минут. Привычка, по сути, становится «второй натурой» и пределы ее влияния, к лучшему или к худшему, так никогда и не были установлены. Вполне возможно, что чревоугодники научились жадничать до еды в час и что св. Иероним в своем сирийском скиту действительно комфортно обходился трехразовым питанием, но следует признать, что старый римский план сочетает в себе преимущества, с которыми не так легко соперничать.

      Подобно празднику в конце недели, он поддерживает энергию рабочего в надежде на соответствующее вознаграждение. Удовлетворение заслуженного аппетита – это нечто совершенно иное, чем вялое соблюдение общепринятого обычая или посещение предписанной трапезы, которую санитарная интуиция осуждает как обострение и без того тяжелого переедания. Двадцатидвухчасовое голодание сделает хлеб и печеные яблоки более вкусными, чем могут сделать больному диспепсией все искусство трех ежедневных банкетов ресторана «Братья Провансаль».

      Одно большое преимущество частого приема пищи основано на том факте, что чувство сытости не сразу дает о себе знать инстинкту гурмана и что интервал, предшествующий решительному ощущению сытости, мог быть использован для перегрузки пищеварительной системы. При одноразовом питании этот риск устранен или, по крайней мере, значительно уменьшен. После двадцатидвухчасового голодания почти невозможно с удовольствием съесть больше, чем организм может усвоить в течение ночи и дня.

      Римский обычай также избавил от болезни, которая превратила тысячи мальчишек-пахарей в бродяг и довела до самоубийства не одного больного диспепсией, а именно: страдания от тяжелой работы сразу после полноценного обеда. «Я не возражал против того, чтобы меня разбудили до рассвета, чтобы покормить коров», – говорит сельский корреспондент газеты Chautauquan. «Я мог выдержать колку дров в ливень и рытье канав в моросящий дождь, но если старик заставлял меня выйти из сиесты под навесом тенистого дерева, чтобы начать пахать под палящим солнцем, я чувствовал то, что можно выразить лишь кратко своим впечатлением, что переход от вигвамов к современным фермам был ошибкой, если достижение счастья имеет хоть какое-то отношение к целям цивилизации».

      И эти протесты инстинкта действительно имеют под собой основания. Дело не только в том, что процесс пищеварения таким образом прерывается, не только в том, что тело не черпает силы из инертной массы съеденного, но и в том, что пищевая масса, подвергаясь гнилостному, а не пептическому разложению, портит жидкости того организма, для питания которого она предназначалась, раздражает чувствительные оболочки желудка и постепенно снижает активность всего пищеварительного аппарата.

      «Plenus renter non studet libenter», – гласила латинская поговорка – «наполненный желудок ненавидит учебу» и сразу же после обеда умственные усилия столь же неуместны, как и тяжелый телесный труд. Ни одна другая гигиеническая