Под Южным Крестом. Луи Буссенар

бы я точно это знал… я бы прямо сейчас переломал ему лапы… Но, ба! Он не осмелится, – закончил фразу юноша с истинно французской беззаботностью.

      – Не забывайте, – вновь зазвучала английская речь, – мы в Макао, среди людей без чести и совести, среди торговцев человеческим мясом, для которых людская жизнь ненамного дороже жизни домашней утки.

      – Месье, – в голосе молодого человека прозвучала почтительность, – позвольте мне поблагодарить вас. Что бы ни случилось, рассчитывайте на мою признательность. Я приму ваши слова к сведению.

      Затем, обернувшись к своему неплатежеспособному должнику, француз вновь вернулся к насмешливому тону.

      – Договорились. Мое Превосходительство окажет честь, перерезав горло, честь, конечно, не горлу, а вам… Кажется, я запутался. Но все же следует попытаться изъясниться, как этот идальго в сафьяне.

      Во время сего монолога «идальго» держался за огромный колишемард,[3] один из тех славных «осколков» героических времен, которые и по сей день можно встретить в наших музеях. Бартоломео де Монте церемонно поклонился и вознамерился вернуться за ломберный стол.

      – Кстати, – крайне непочтительно обратился к сопернику молодой француз, – именно этим орудием вы намереваетесь обрезать нить моей жизни? Какой же он внушительный, ваш меч…

      – Это благороднейшая шпага великого Камоэнса…[4]

      – Как? Еще одна… Мне уже пытались продать полдюжины шпаг, принадлежавших Камоэнсу… Хотя в нашей стране почти у каждого есть трость господина де Вольтера.

      – Ну что же, сеньор. Вам осталось найти шпиговальную иглу, которая будет вам по росту.

      Несколько мгновений юный француз задумчиво наблюдал за тем, как удаляется его собеседник, прихрамывая и волоча за собой чудовищный клинок, издающий необычайный грохот.

      Это был совсем молодой парень, которого можно было бы принять за ребенка, если бы не дерзкое выражение серо-стальных глаз, полыхающих на бледном подвижном лице, вечно кривящемся то в проказливой, то в насмешливой улыбке. Вряд ли парижанину было больше двадцати лет.

      Роста он был действительно невысокого, около ста шестидесяти сантиметров, и потому старался не потерять ни единого дюйма, выпячивая грудь колесом и вытягиваясь, словно молодой петушок, на тонких ногах, тонувших в широченных матросских штанах. Его наряд дополняли чистая фланелевая куртка ярко-голубого цвета и американская лакированная кожаная фуражка, из-под которой так и норовили выбиться непослушные светлые пряди. Трудно было понять, к какому социальному сословию принадлежит юноша, да никто среди пестрой толпы и не пытался этого сделать. Что касается самого француза, то он выглядел абсолютно удовлетворенным: молодой человек лихо подкрутил едва намечающиеся усы и расстегнул воротник шерстяной рубашки, обнажив шею поджарого атлета, бугрящуюся нешуточными мышцами.

      Этот малыш, который, казалось, весил не более ста фунтов, в действительности был не слабым парнем.

      Он

3

Шпага с широким клинком у эфеса, получила особое распространение в XVIII в.

4

Луис де Камоэнс – португальский поэт, живший в XVI в.