Под Южным Крестом. Луи Буссенар

лет на службе у владельца сего контракта. На это время я обязуюсь отказаться от любой свободы.

      Мой наниматель берет на себя обязательство кормить меня, ежемесячно выплачивать мне четыре пиастра (20 франков) и вернуть мне свободу в день, когда истечет срок данного контракта».

      В обычное время цена китайца – если говорить на языке откупщиков, отправлявшихся в Кальяо, на Кубу или же на острова Гуано, – составляла триста пятьдесят долларов (1,750 франков) и складывалась из следующих цифр: как уже было сказано, пятьдесят франков получал посредник и триста – вербовщик; четыреста франков взимал «Барракон», пятьсот требовал капитан и еще пятьсот – торговое агентство, расположенное в пункте прибытия. Итого – 1,750 франков. И если бы хоть что-нибудь из этих денег перепадало работникам, нанявшимся добровольно, – нет, вся прибыль оседала в карманах бесстыжих барыг проклятого полуострова.

      Фрике и Пьер ле Галль, договаривавшиеся напрямую с местной компанией, сэкономили пятьсот франков, которые взимает при прибытии агентство, расположенное в стране назначения. Молодой человек выложил за каждого кули тысячу двести пятьдесят франков, то есть за сотню работников сто двадцать пять тысяч – все состояние его друзей из Суматры.

      Покончив с последней и самой важной формальностью, оба приятеля ощутили непередаваемое облегчение: наконец-то они могут не участвовать в этом опротивевшем им спектакле, героями которого они оставались целых две недели, и поспешили на борт «Лао-Цзы». На судне находилось еще двести пассажиров, направлявшихся к голландским владениям на Борнео и Яве.

      Трехмачтовый корабль «Лао-Цзы» казался весьма странной посудиной и производил скорее отталкивающее впечатление. Прежде всего, в глаза бросалась отвратительная грязища, царившая на судне; экипаж был весьма разношерстным: по всей видимости, его набирали в самых разных уголках света. Небывалое количество различных товаров громоздилось прямо на палубе: массивные тюки, ящики с провизией, мешки риса, клетки, в которых копошилась и пищала целая орда домашней птицы; птичьему гомону вторило жалобное блеяние баранов и хрюканье «эскадрона» свиней, толпившихся у изгороди, возведенной прямо позади рубки; тут же суетились пассажиры и матросы – именно так выглядело судно, готовящееся к отплытию.

      При виде этой истинно американской неразберихи Пьер ле Галль, образцовый моряк, привыкший к аккуратности и чистоте французских военных кораблей, скорчил многозначительную гримасу.

      – Дурной кучер у этой лохани, бороздящей соленую воду!.. Бездарный поваренок, – прошептал достойный мореплаватель. – Действительно, надо быть настоящим пиратом Китайского моря, чтобы так испоганить плавучую машину. А экипаж! Ты только взгляни на этот экипаж: здесь и индусы в белых куртках, и черномазые жители Африки, прикрытые фиговым листком, и косоглазые малайцы, и еще двадцать пять или тридцать фигляров с косичками… И это матросы?… Нет, скорее это зверинец!

      В