Метро 2033: Третья сила. Дмитрий Ермаков

Петровна заранее заняла место. Даже принесла из дома складной стульчик.

      – Вот увидите, мы теперь о ней еще неделю судачить будем, – приговаривала Ксения Петровна.

      И она не ошиблась. Возвращение Лены жители станции запомнили надолго…

      Время шло. Отряд не возвращался. Старушки волновались. Вскоре на платформе появился Святослав Игоревич.

      Рысев завалил себя делами по уши, чтобы не думать о дочери. Но сколько он ни пытался отвлечься, все было без толку. Он знал, что в будке дежурного имелся телефон. С него звонили на другие станции общины. К этому телефону и возвращались раз за разом мысли сталкера.

      В это же время в своей палатке сидел Гриша Самсонов и в пятый раз перебирал детали винтовки. Все было по несколько раз осмотрено и начищено до блеска, но вместо того, чтобы убрать винтовку обратно в ящик, Гриша принимался разбирать ее снова. В глазах юного охотника застыла тревога.

      Да и поваренок Митя, возившийся среди кастрюль и сковородок, получал не первый щелбан от отца-повара.

      – Горе луковое, ты вообще меня слышишь?! – сердился Михаил Самохвалов. – Ты какого черта в кастрюлю очистки высыпал? Да что с тобой сегодня?

      Митя молчал. В конце концов отец с раздражением бросил через плечо:

      – Иди-ка лучше на станцию, сын.

      И первый человек, с которым столкнулся Митя, высунувшись из дверей столовой, был отец Лены.

      Сталкер ходил туда-сюда по проходу между палатками и вагонами, сложив руки за спиной. Сидеть на месте Рысев больше не мог.

      – Что там с Леной? – робко поинтересовался Митя. Сталкер не обратил внимания на его вопрос. Казалось, он его вообще не услышал.

      Шли томительные минуты.

      Потом в будке дежурного зазвонил телефон.

      – Рысев! Князь! Это тебя, «Ладога» на проводе! – крикнул постовой.

      Святослав взял трубку. Оттуда раздалось что-то невнятное.

      Как ни напрягала слух Ксения Петровна, занявшая пост в десятке метров от будки, ничего не расслышала. Святослав Игоревич бросал односложные реплики: «Слушаю», «Понял», «Ждем». После этого, отмахнувшись от всех вопросов, помчался по станции в сторону госпиталя.

      Появился милиционер, он увел старушек от входа в туннель и приказал всем вернуться на рабочие места. Но жители Проспекта Большевиков все равно то и дело выглядывали в окна. Обыденная жизнь станции впервые за долгое время сбилась с привычного ритма… Люди ждали события, которое бы нарушило привычное течение монотонных часов и дней. Ждали и боялись одновременно.

      Прошло еще несколько минут, а потом дверь герметичной переборки, которая закрывала вход в туннель, чтобы с «Проспекта» не выходило тепло, распахнулась так, словно ее взорвали.

      На станцию вбежали санитары с носилками. На них лежала бледная, бесчувственная Лена. Ее правая рука была примотана к куску дерева и старательно перебинтована. Одежду и волосы покрывали пятна крови. Иван Громов и Эдуард Вовк, потные, грязные, сами едва державшиеся на ногах,