Повелитель мух. Бог-скорпион (сборник). Уильям Голдинг

сказал же, что не хочу…

      – Хрюша! Хрюша!

      Ральф выплясал на солнцепек, вернулся истребителем, распластав крылья, и обстрелял Хрюшу:

      – У-у-уф! Трах-тах-тах!

      Плюхнулся в песок у Хрюшиных ног и все заливался:

      – Хрюша!!

      Хрюша улыбался сдержанно, радуясь против воли хоть такому признанию.

      – Ладно уж. Ты только никому не рассказывай…

      Ральф хихикнул в песок.

      Снова на лице у Хрюши появилось выражение боли и сосредоточенности.

      – Минуточку…

      И он бросился в лес. Ральф поднялся и затрусил направо.

      Там плавный берег резко перебивала новая тема в пейзаже, где господствовала угловатость; большая площадка из розового гранита напролом врубалась в террасу и лес, образуя как бы подмостки высотой в четыре фута. Сверху площадку припорошило землей, и она поросла жесткой травой и молоденькими пальмами. Пальмам не хватало земли, чтобы как следует вытянуться, и, достигнув футов двадцати роста, они валились и сохли, крест-накрест перекрывая площадку стволами, на которых очень удобно было сидеть. Пока не рухнувшие пальмы распластали зеленую кровлю, с исподу всю в мечущемся плетеве отраженных водяных бликов. Ральф подтянулся и влез на площадку, в прохладу и сумрак, сощурил один глаз и решил, что тени у него на плече в самом деле зеленые. Он прошел к краю площадки над морем и за глянул в воду. Она была ясная до самого дна и вся расцвела тропическими водорослями и кораллами. Сверкающим выводком туда-сюда носились рыбешки. У Ральфа вырвалось вслух на басовых струнах восторга:

      – Потряса-а-а!

      За площадкой открылось еще новое чудо. Какие-то силы творенья – тайфун ли то был или отбушевавшая уже у него на глазах буря – отгородили часть лагуны песчаной косой, так что получилась глубокая длинная заводь, запертая с дальнего конца отвесной стеной розового гранита. Ральф, уже наученный опытом, не решался по внешнему виду судить о глубине бухты и готовился к разочарованию. Но остров не обманул, и немыслимая бухта, которую, конечно, мог накрыть только самый высокий прилив, была с одной стороны до того глубокая, что даже темно-зеленая. Ральф тщательно обследовал ярдов тридцать и только потом нырнул. Вода оказалась теплее тела, он плавал как будто в огромной ванне.

      Хрюша снова был тут как тут, сел на каменный уступ и завистливо разглядывал зеленое и белое тело Ральфа.

      – А ты ничего плаваешь!

      – Хрюша.

      Хрюша снял ботинки, носки, осторожно сложил на уступе и окунул ногу одним пальцем.

      – Горячо!

      – А ты как думал?

      – Я вообще-то никак не думал. Моя тетя…

      – Слыхали про твою тетю!

      Ральф нырнул и поплыл под водой с открытыми глазами; песчаный край бухты маячил, как горный кряж. Он зажал нос, перевернулся на спину, и по самому лицу заплясали золотые осколки света. Хрюша с решительным видом стал стягивать шорты. Вот он уже стоял голый, белый и толстый. На цыпочках спустился по песку и сел по шею в воде, гордо улыбаясь Ральфу.

      – Да ты что? Плавать не будешь?

      Хрюша покачал головой:

      – Я