Право на безумие. Аякко Стамм

свет и радость,… всем, но не ему. Для Аскольда мир проносился сейчас стремительно прочь за окном скорого поезда. И не было, казалось, силы, способной остановить этот бег, остановить и примирить странника с миром. Они улетали в разные стороны, уносились прочь друг от друга, как две равнозаряженные частицы.

      – Она зовёт вас… – послышался сквозь раздумье голос почти возле самого уха.

      – Что? – не сразу опомнился Аскольд и оглянулся на голос.

      Рядом стояла та самая розовая тётка в бигуди и смотрела на Богатова умоляющими глазами.

      – Она зовёт вас… Ей плохо, и она просит, чтобы вы пришли.

      – Кто?

      Аскольд никак не мог придти в себя, вернуться в будничную вагонную реальность и потому тупил не на шутку. А может, он действительно не понимал, кто его ждёт, кому он вдруг понадобился, или же догадался нечаянно, почти призрачно, но боялся поверить, обмануться в случайной догадке. Он вдруг отчётливо вспомнил лёгкое, почти невесомое ощущение на себе взгляда двух горячих глаз, двух сияющих угольков надежды, ищущих, испытующих и так же как он боящихся обмануться. Когда это было? Где? Ах да, там, в купе той несчастной пожилой женщины,… именно там он почувствовал эти глаза, эти две острые точки, сверлящие его затылок. Богатов поднял взгляд на розовую тётку и вдруг понял, что хочет от него эта женщина.

      – Что с ней? Ей снова плохо? – пролепетал он, постепенно возвращаясь к реальности.

      – Да. Она зовёт вас,… просит, чтобы вы пришли…

      – Я?! Зачем? Что я могу,… чем я могу помочь?

      – Не знаю,… только она зовёт,… просит… Вы же спасли её,… может,… ещё…?

      – Я?! Спас?! – изумился Аскольд. – Да что вы? Я только пульс… А впрочем, пойдёмте.

      Они подошли к купе. На белой простыне, на белой подушке, укрытая белым покрывалом лежала почти такая же белая как снег женщина. Она действительно была настолько слаба и плоха, что мнилось, вот-вот испустит дух. А может, уже…? Странно, но тогда, после падения она не показалась Аскольду такой уж пожилой и немощной. Теперь же перед ним лежала сморщенная, избитая жизнью старуха, а по мертвенной, без единой розовой прожилки бледности лица – практически труп. Богатов невольно остановился в дверях и замер, словно в столбняке. Он боялся ступить шаг вперёд, перешагнуть порог, войти в пространство, которое возможно уже облюбовала для себя смерть. Но тут женщина открыла большие, светлые, живые и полные жажды жизни глаза, обратила их на Аскольда, и этот взгляд вывел его из ступора. Он вошёл и присел на край дивана больной. Розовая тётка тоже вошла и устроилась напротив.

      – Как вы себя чувствуете? – спросил Аскольд участливо и положил ладонь на руку женщины. – Я могу вам чем-то помочь?

      – Помогите, батюшка, – тихо сказала женщина и улыбнулась спокойной умиротворённой улыбкой. – Помогите.

      – Ну, вот видите, вы уже улыбаетесь. Скоро