Земля гигантских муравьев. Владимир Алеников

немножко нервно спросила Маша.

      – В Московской области, – ответил Васечкин. – И чего такого?

      – Да ничего особенного. А ты, Васечкин, не думаешь, что мы заблудились?

      – Конечно, заблудились! – саркастично сказал Васечкин.

      На самом деле ему было не по себе. Он понял, что они заплутали, ещё полчаса назад.

      – Знаешь, Маша, на лыжах всегда чувствуешь себя вроде как путешественником! – нарочито бодрым голосом провозгласил он. – Представь себе, что мы находимся в неизведанных краях. Вот пройдём через лес и выйдем к селению туземцев. Вперёд, за мной!

      И Васечкин бодро покатил вперёд.

      Маша и Петров молча катились за ним. Они прошли через лес и оказались на краю глубокого оврага. Сквозь снежок внизу поблескивал замёрзший ручей.

      – Ну и где же твоё селение? – спросила Маша.

      – Как, ты не видишь селения? – Васечкин широким жестом обвёл вокруг. – Вон перед нами хижины, сделанные из звериных шкур. В них живут эти… ну как их… питекантропы, вот! Если мы не пройдём мимо них с максимальной осторожностью – нам несдобровать. Они поймают нас и съедят. Сначала меня, потом тебя, а потом Петрова.

      – А почему меня последним? – поинтересовался Петров.

      – Ты из нас самый толстый, – объяснил Васечкин. – Сладкое всегда оставляют напоследок.

      Петров насупился.

      – А я не дамся! – сказала Маша. – Я буду визжать, они перепугаются и исчезнут.

      – Ничего ты не понимаешь, – усмехнулся Васечкин. – Чем громче ты будешь визжать, тем для них вкуснее. Как устрицы.

      – Почему как устрицы? – поинтересовался Петров.

      – Потому что устрицы пищат, когда их глотают. Это всем известно.

      – Ничего подобного, – возразила Маша. – Мой папа недавно был во Франции, они там ели эти устрицы. Сколько хочешь. И он говорит, что они, наоборот, очень даже серьёзные. И молчаливые. И никто не пищит!

      – Они очень тихо пищат! – возразил не желавший уступать Васечкин. – Надо прислушиваться.

      – Вы есть хотите? – прервал дискуссию Петров, у которого от этого разговора за-свербило в животе. – Я – хочу!

      Он скинул с плеч рюкзак, извлёк оттуда заготовленные бутерброды.

      Некоторое время все молча ели.

      – Ну как переименованная булка? – спросил с набитым ртом Васечкин.

      – Почему переименованная? – удивилась Маша.

      – Потому что раньше, – важно пояснил Васечкин, – она называлась французской.

      А теперь она называется городская. Борьба с преклонением перед иностранщиной.

      – Откуда ты знаешь? – поразился Петров.

      – Я много чего знаю, – скромно потупил глаза Васечкин.

      – Да ничего подобного! – возмутилась Маша. – Что ты его слушаешь! На одном из папиных снимков, которые он в Париже делал, симпатичная француженка, мадемуазель такая, тащит батон длиной с лыжную палку. Это и есть французская булка. Да и у нас они во всех французских булочных продаются.

      – А ещё у нас есть апельсины, – примирительно сказал Петров.

      4. Прыгающие сумерки