По другую сторону Алисы. Алена Тимофеева

без убийцы

      Цвет лица моей дражайшей бабушки сменил все оттенки офисной бумаги разных фирм. Пришлось прояснить ситуацию. Пытаясь её успокоить, я рассказала про странное шоссе, водохранилище-озеро, лодку, Харона и свет в конце тоннеля. Я обладаю уникальным свойством мгновенно и очень эффективно успокаивать людей. Когда мой рассказ закончился, бабуля на удивление не проявила бурной реакции и осталась сидеть на своём деревянном стуле, оставшимся ещё с советских времён, в полнейшем молчании. Тишину разбивало лишь ритмичное тиканье часов с кукушкой, хотя мне уже стало казаться, что звук разносится прямо у меня в голове. Наконец, она молча поднялась со стула, открыла верхний шкафчик, немного пошарив рукой в его недрах, выудила бутылку армянского коньяка и с грохотом водрузила её на стол. Я вздрогнула. Нервы ни к чёрту. С таким же немилосердным звуком компанию одинокого алкогольного напитка разбавили два стакана, обычных, совершенно не предназначенных для распития этой янтарной жидкости. Щедро плеснув в каждый из них конька, бабушка заговорила:

      – И какие у тебя предположения? Как ты думаешь, кто мог пожелать тебе зла? – Её тёмно-серые глаза изучали моё лицо. – Не могу поверить, ты же такая добрая, кому ты могла помешать? – Она сердито сдвинула седые брови.

      Бабушка мне так быстро поверила? Не засомневалась даже на секунду?

      – Не знаю, не могу, конечно, всерьёз воспринимать то, что мне привиделось во время моей так называемой клинической смерти, но исходя из этого, думаю, что это Джо, – я с волнением посмотрела на своё временное средство связи, словно боясь, что оно мне вновь сделает какую-нибудь пакость. – Правда, если рассуждать логически, к чему у меня сейчас совершенно нет предрасположенности, каким образом он мог бы это сделать? Муж находился слишком далеко от меня, – я смело глотнула коньяка. Закашлялась. Ну и как это можно пить? Бабуля не разделяла моих вкусов, а потому, разделавшись с первой порцией, которую она прикончила практически залпом, налила себе ещё этого жуткого пойла. Причмокнув от удовольствия, бабуля мне ответила:

      – Если, как ты говоришь, рассуждать логически, осмелюсь предположить, что единственное, что ты пила тем утром, это был кофе? Верно? – Глаза Алевтины Анатольевны слегка прищурились, а щёки порозовели от огненного содержимого её стакана.

      Я задумалась. И правда, всё, что попало в мой организм, это кофе «с собой», который мне заботливо приготовила в то злополучное утро Ева. Корица. Может то, что я восприняла как жест безграничной любви ко мне, было на самом деле уловкой, чтобы отбить вкус и запах смертельной дозы снотворного? Поняв абсурдность данной гипотезы, я нервно рассмеялась:

      – Конечно, я пила кофе. Да, он пах корицей. Но уверяю тебя, моя лучшая, подчёркиваю, лучшая подруга никак не могла этого сделать, – я предприняла ещё одну попытку проникнуться к янтарной жидкости симпатией. И вновь неудачно. – Есть такая вероятность, что анализы могли просто-напросто перепутать.

      Эта версия меня устроила. Я даже немного расслабилась, но, когда я столкнулась со строгим взглядом школьной учительницы,