Трогать нельзя. Мария Зайцева

сдавленно в пушистые волосы, пахнущие резко и искусственно, кончаю.

      Хорошо!

      Она лежит на мне сверху, обнимает руками и ногами, как лягушка распласталась.

      А мне уже тяжко дышать. Слишком много парфюмерии.

      Аккуратно перекладываю на мокрую от пота простыню, лежу пару минут, но чего-то неприятно в этот раз.

      Маринка дышит тяжело, постанывает, так, словно опять мой член в себе чувствует. Видно, остаточный приход.

      Я встаю, иду в душ.

      Там полноценно выдыхаю, прихожу в себя.

      Мысли привычно уже не здесь.

      Завтра у меня проверка. Не особо напрягаюсь, тем более, что предупрежден давным-давно, но новый инспектор, бляха муха. Новая метла, чтоб ее.

      Поэтому прямо с утра надо в клуб.

      Времени уже много, неплохо бы спать завалиться. Одному.

      Маринку домой отправить. Тем более, что от нее все равно уже толку никакого нет.

      Опять задумываюсь над метаморфозами бабскими, и их временем для презентации. В среднем, месяц.

      Вначале Маринка показалась мне прям огнем. Неутомимая, страстная, затейливая. Я не то чтоб поплыл, я от баб уже лет десять как не плыву, не пацан малолетний, но порадовался. Хорошая женщина, и темперамент прям такой, как я люблю.

      Но вот прошел месяц – и все. Сдулась Марина. Секс один раз за ночь, и потом не расшевелишь ее. Только стонет жалобно: «Сереоооожаааа…» И максимум, что делает, ноги раздвигает.

      Честно, вот по-всякому ее кочегарил. Без толку.

      Короче говоря, я так понял, что первый месяц – это что-то вроде тест-драйва было. Типа, показать себя во всей красе. А потом уже все. Отношения устоялись. Все круто.

      А все не круто.

      Но да хрен с ним.

      Может, это период у нее такой, бывают же у баб всякие там гормональные херовины.

      Выдыхаю.

      Ладно.

      Работа. Завтра работа. Спать, жеребец.

      Жизнь – прекрасна. Прекрасна жизнь. Да. Повторяй себе почаще это все.

      Из ванны выхожу практически спокойным и даже в каких-то местах счастливым. И чего я вижу?

      Моя растекшаяся амебой буквально пять минут назад женщина очень даже шустро ковыряется в телефоне! Моем! Ну, это уже пи**ц, ребята.

      – Сереж… Это просто… Он зазвонил, и я… – я не слушаю бред, знаю, ничего умного не скажет.

      – Забирай вещи и вали.

      – Сереж… – она глупо улыбается, словно не верит, что я ее выгоняю, – да ты что? Я тебе правду говорю… Я просто…

      – Такси сама вызовешь?

      Я прохожу мимо, выхватываю телефон из рук. Вижу пропущенный. Реально звонили. И фотку Татки на экране.

      А время, на минуточку, третий час ночи. И что, интересно, моей сестре могло понадобиться от меня в три часа ночи?

      Сердце неожиданно глухо ухает в желудок и, судя по ощущениям, пробивает себе дорогу к пяткам.

      Не обращая больше внимания на щенячий взгляд Маринки, я набираю сестру.

      – О! Братуха!

      Тааак… Судя по голосу, Татка на жоре. Причем, нехилом таком.

      – Ты где?

      – О как! Ну ты как всегда, Серый! А сказать привет сестренке? А сказать: «Как дела, сестренка»? А пожелать сестренке хорошего начала июля?

      – Ты. Где???

      Я стараюсь говорить спокойно. Ну очень стараюсь. Но с этой дикой мартышкой никакого спокойствия не хватит. К тому же на заднем плане я слышу бумцанье музыки и разгульные голоса. Мужские. От этого моментально начинает сносить крышу.

      И я не хочу сейчас анализировать, почему это происходит так быстро. Ни сейчас не хочу анализировать, ни когда-либо.

      Остановимся на искренней любви. Братской, естественно.

      – Яааа? – она дурашливо хихикает, а потом неожиданно всхлипывает. И этот ее всхлип, тихий и горький, болезненно отдается в груди, мешая дышать. – Я не знаю, где я, братух. Не представляю даже. Здесь есть речка. Или озеро? И еще есть шашлыки. Я иду купаться. Лето же, конец уже. А я еще ни разу. Надо отметиться, как ты считаешь?

      – С кем ты? Дай трубку тому, кто знает, где вы находитесь.

      Я скидываю полотенце, начинаю торопливо одеваться. Ловлю напряженный взгляд Маринки и молча мотаю головой на выход. С ней вообще разговаривать не собираюсь.

      – А тут все такие! – смеется Татка, – никто ничего не знает!

      Рядом слышу голос:

      – Эй, малыш, ты чего там? Купаемся! Голыми!

      – Татка! – я уже рычу и одновременно включаю следилку, которую не так давно установил на ее телефон. Как знал! Прям как знал!

      – Пошли! Пока, братик!

      И отрубилась, зараза!

      Я с минуту смотрю в бешенстве на темный экран, потом выдыхаю и шарю в программе.

      Сейчас я тебя вычислю, приеду и надеру жопу! Ремнем, бл*!

      – Это кто, Сереж?

      Голос