Небеса реальны! Поразительная история путешествия маленького мальчика на небеса и обратно. Линн Винсент

бы нам.

      Соня провела всю ночь в больнице, а я оставался дома с Кэсси. Во вторник утром я отвез ее в школу. Весь этот день, разрываясь между церковными обязанностями и делами компании, я, как только предоставлялась возможность, заезжал в больницу, надеясь, что состояние Колтона изменилось к лучшему. Но, увы, каждый раз, когда я входил в палату сына, я видел, что хватка таинственного монстра, державшего в своей власти моего дорогого мальчика, делалась все жестче и неумолимее. Ему не только не становилось лучше, а более того – час от часу делалось все хуже и хуже.

      Вечером второго дня я увидел нечто, что безумно меня испугало. Это была тень смерти.

      Я распознал ее мгновенно. Мне как пастору время от времени приходится бодрствовать у постели умирающего, где бы они ни находился: в больнице, в роддоме или в хосписе. И везде симптомы смерти примерно одни и те же и одинаково очевидны: кожа теряет свой розоватый оттенок и становится желтушного цвета. Дыхание делается затрудненным. Глаза открыты, но человек словно отсутствует. А самый очевидный признак – запавшие глаза и темные круги под ними. Я много раз наблюдал это зрелище, но в условиях, где это как раз вполне ожидаемо, когда больной, например, умирает от рака в конечной его стадии или от глубокой старости. На этих стадиях, как вы знаете, человеческая жизнь измеряется уже днями, часами, а то и минутами. В такие моменты я должен быть рядом, чтобы утешить членов семьи умирающего и вместе с ними молиться: «Господи, избавь его или ее от страданий и возьми к Себе на небо».

      В этот раз я снова узрел тень смерти – на лице моего сына, ребенка, которому еще не исполнилось и четырех лет. Это зрелище поразило меня до глубины души.

      В моей голове некий внутренний голос не переставая кричал: «Мы ничего не предпринимаем! Мы ничего не делаем!»

      Я вообще по жизни непоседа. А здесь я просто как с цепи сорвался: неутомимо ходил из угла в угол, снова и снова меряя большими шагами крошечное пространство палаты Колтона – как лев в клетке. В животе у меня саднило, а в груди сердце как будто сжимало тисками, да так, что не продохнуть. Господи, ему хуже! Что делать, Господи?

      Если я изливал свою тревогу, безудержно шагая из угла в угол, то Соня глушила свое беспокойство, старательно исполняя роль заботливой сиделки. Она взбивала подушку под головой Колтона, оправляла одеяла, следила за тем, чтобы он как можно больше пил воды. Эту роль она исполняла только затем, чтобы не поддаться наплыву чувств и под их натиском не сойти с ума. Глядя на нее, я каждый раз видел по ее глазам, как в ней растет тревога. Наш сын уходил от нас, и она, подобно мне, хотела знать: в чем причина и что здесь не так? Врачи, как нам казалось, только и делали, что изучали результаты одних анализов, затем других, потом третьих… И никаких ответов! Только бесполезные наблюдения. «Судя по всему, на этот медицинский препарат он не реагирует. Не знаю, что и думать… Нужно бы вызвать хирурга».

      Мы с Соней могли уповать только на веру. Мы не были врачами. И не имели никакого опыта по медицинской части. Я пастор, она учитель. Мы могли только доверять. И