Жертва. Эми Мун

(ну по крайней мере, она так думала), обмахивалась веером, отчего многочисленные рюшки на декольте топорщились и колыхались, а отец прихлебывал вино, и судя по маслянисто поблескивающим глазкам, успел влить в себя не один стакан. Ивимка благополучно утащила на тарелку добрый шмат запечённого мяса и теперь интересовалась исключительно способом его разделки. Братья же бесцеремонно оглядывали Аэлишу с ног до головы. Коргас брезгливо и немного сонно. А Вириш… Девушка поспешила перевести взгляд на фарфоровые безделушки, что стояли на комоде у окна. То, что читалось в глазах ее толстогубого братца, вызывало мерзкое чувство где-то в районе живота.

      – Явилась… Садись давай, – пропыхтел батюшка, отодвигая в сторону ополовиненный стакан.

      Глядя себе под ноги, Аэлиша подошла к столу и заняла свое место рядом с Ивимией. Под благосклонные взгляды маменьки сестрица споро орудовала вилкой и не обращала на Аэлишу внимания. Ивимка не очень придерживалась правил приличия, но родители смотрели на это сквозь пальцы.

      – Да благословит Единый эту пищу, – бросил папенька обыденную фразу, прежде чем самому потянуться за порцией рагу. Дождавшись, пока каждый из семьи нагрузит себе тарелку, Аэлиша потянулась к мясу. Что-что, а готовила Милина обильно и так, что просто пальчики оближешь. Аэлиша никогда не оставалась голодной. Может потому, что у родителей все же имелась некая капля любви к старшей дочери, а может, просто здраво рассуждали, что голодный работник – плохой работник. И если раньше она наивно рассчитывала на первый вариант, то последние годы склонялась ко второму. Отрезав себе порцию от пахнущего пряными травами рулета, Аэлиша осторожно перенесла его на тарелку. Но не успела поднести ко рту и кусочка, как матушка, до этого молча махавшая своим веером, соизволила заговорить.

      – Радуйся Аэлиша, просватали мы тебя.

      Вилка звякнула о край тарелки. Даже Ивимка перестала есть и повернула голову в сторону сестры. Рыжеватые бровки вопросительно изогнулись.

      – Просватали? – пискнула Ивимка, – За кого?

      – Вот и мне интересно, – процедил Вириш.

      Аэлиша сидела ни жива ни мертва. Над шеей словно взмахнули мечом, и девушка ждала, что вот-вот палач опустит руку.

      Матушка мило улыбнулась.

      – За господина Миррока.

      Свист, и Аэлиша ощутила, как острая сталь пронзает плоть, перебивая кости и горло.

      – За Душееда?

      Широкая ладонь отца хлопнула по столу.

      – Ты забываешься, девка! Для тебя он господин Миррок, жених и в будущем дорогой муж! Заруби себе это на носу и впредь не смей открывать свой грязный рот, не подумав!

      Протестующе замотав головой, Аэлиша вскочила на ноги. Стул с грохотом отлетел в сторону.

      – Нет! Нет! Я… Я умру, но не позволю! Не позволю, слышите?!

      Аэлиша метнулась к двери, но кто-то схватил за плечи и руки.

      – На чердак ее! Запереть и не выпускать! – полетел в спину голос отца.

      Девушка трепыхалась