Великий пост в произведениях русских писателей. Сборник

дай, голубчик; я его спрячу.

      – Я дам, если не будешь кричать.

      – Ну дай.

      – Только не кричи. – Л. вынул две серебряные монеты и дал их арестантке. Она схватила их, как тигренок в клетке зверинца схватывает кусок мяса, неожиданно шмыгнула между мною и Л., бросилась сначала в один угол коридора, потом в другой, и все лепетала: «Я их спрячу, сейчас спрячу».

      – Только не кричи, – сказал Л.

      Арестантка молчала и продолжала суетиться.

      – Слышишь! не кричи, а не то посадят в карцер.

      – Нет, за что в карцер? Я не буду кричать, – пробормотала арестантка и опять метнулась со своими деньгами. Карцера здесь, кажется, все очень боятся.

      – Теперь ей пошли хлопоты с деньгами, – сказала, добродушно улыбнувшись, надзирательница.

      – Скажите, пожалуйста: зачем ее здесь держат? Ведь ясно, что она слабоумная или сумасшедшая, – спросил я.

      – Подите же! Посылали на освидетельствование, так ученые порешили, что она здорова.

      – Странно!

      – Что же делать?

      – Она всегда такая?

      – Всегда.

      – За что ж ее арестовали?

      – За бродяжество.

      – И будут держать в тюрьме?

      – Да вот держат.

      Мы взошли с галереи в коридор. Хотели идти в больницу, но не пошли, потому что там оспа, а у Л. дома дети. Пошли в общую женскую тюрьму.

      У женщин очень большая и светлая комната с крашеным полом. Комната эта, если не ошибаюсь, помещается именно в том полукруге, который выходит к месту, ведущему из Коломны к Большому театру. Ее здесь и называют круглой залой. Помещение это более напоминает больницу или пансионский дортуар, чем тюрьму. Со входа налево у стены помещается огромный умывальник красной меди, блестящий как зеркало; под ним соответствующий умывальнику полукруглый таз из того же металла и тоже вычищенный необыкновенно тщательно. Кругом стен стоят очень чистые кровати с одинаковыми опрятными постелями, покрытыми одинаковыми же белыми одеялами. Кровати уставлены изголовьем к стенам, а ногами к центру комнаты. Между некоторыми кроватями есть проход такой, какой обыкновенно бывает в пансионах, а некоторые придвинуты одна к другой вплотную. Почти посредине комнаты, впрочем, немного ближе к окнам, небольшой стол, на котором разложено выстиранное и выкатанное белье. Несколько женщин складывают его поштучно и укладывают в корчагу. Все женщины одеты очень опрятно в одинаковые платья из мелко-клетчатой материи: тик это или холстинка, я разобрать не умею, но что-то в этом роде. Полы очень чисты, на окнах есть растения, и вольные лучи солнца, согревающего праведных и грешных, прорываясь сквозь оконные переплеты, отражаются на полу и бегают светлым зайчиком по одной стене.

      По числу кроватей, которые здесь стоят, мы застали очень мало арестанток. Все они в церкви: в комнате только 10–12 человек.

      – Здравствуйте! – говорит им Л.

      – Здравствуйте, Петр Семенович! – отвечают несколько женщин разом.

      Они смотрят на Л. очень дружественно и не титулуют его ни скобродием, ни полковником,