II. Аннеска. Поветрие

или авантюристом-грабителем, готовым ради наживы или удовольствия перерезать глотки всей команде корабля во время сна. Как бы то ни было, после ряда неудач я все-таки нашел общий язык с одним из покорителей морей. Жаль, что сие знакомство стоило мне едва ли не треть моих запасов монет, которых пусть и имелось тогда предостаточно, все же было куда меньше, чем в пору моего пребывания при дворе, ибо унести на себе я мог лишь пару кошелей. Впрочем, вряд ли у меня был выбор, так что я не сильно жалел тогда о невозможности быть бережливым.

      Уж не ведаю почему, но большая часть людей, с которыми мне пришлось делить свой путь через морскую пучину, явственно невзлюбили меня едва я только поднялся на борт их судна. Я постоянно ловил на себе их недобрые косые взгляды, всеми силами стремясь лишний раз не напоминать о себе и не покидать без крайней надобности своего соломенного лежака, расположенного в одном из самых темных и забытых всеми углов корабельного трюма. К сожалению, пустые, да разбитые ящики и груды всяческого хлама не сумели уберечь меня от распри. Гибельное семя вражды вопреки всем моим стараниям все же дало всходы.

      В один из многих дней нашего пути, примечательный хорошей погодой и долгожданным солнечным светом, я, возрадовавшись сему факту, вышел на палубу, дабы хотя бы ненадолго побыть на свежем воздухе. К несчастью мое наслаждение безмятежной водной гладью оказалось скоротечным, ибо один из моряков, терзаемый то ли бездельем, то ли желанием продемонстрировать своим соратникам собственную удаль предательски подобрался ко мне со спины и ударил меня по голове так, что я тут же упал навзничь. Пока я приходил в себя, пытаясь привести в порядок глаза и вернуть утраченную способность видеть, сей головорез тщательно ощупывал мои одеяния в поисках чего-либо ценного. Когда же его нечестивые руки нащупали печать святого Гильома на серебряной цепочке, обвивавшей мою шею, он тут же вознамерился с победным кличем присвоить ее себе. Однако стоило ему прикоснуться к реликвии, как у всех на глазах его руки тут же усохли, превратившись в подобие безжизненных сорняков. А далее не миновало и половины дня, как он мучительно заболел уже всем телом, чтобы к концу дня отправиться в мир иной…

      Стоит ли говорить, что сей случай положил конец моим притеснениям до самого конца сего вынужденного морского странствия? Благодаря ему я также прослыл среди оставшейся команды великим колдуном. Более никто и не думал о том, чтобы даже заговорить со мной, включая капитана, который, как и все, втягивал голову в плечи, стоило мне оказаться рядом с ним. Впрочем, несмотря на изменившееся ко мне отношение со стороны слуг моря, я продолжал исполнять возложенные на меня обязанности по переписи корабельного груза, ради которых я и был взят на борт этого корабля. Ввиду того, что путешествие через водную бездну заняло больше времени, чем я предполагал, сия скучная и неинтересная в иных обстоятельствах работа – вести перечень грузов, записывая их на ветхих свитках чернилами отвратительного качества –