1185 год. Восток – Запад. Истоки. Мир ислама. Между двух миров. Игорь Можейко

Пагана Нарату встретил брата и принес клятву верности. Миншинсо на белом слоне, под белым зонтом, как и положено королю, подъехал к дворцу, и Нарату помог ему подняться на трон.

      Вечером состоялся пир. Братья сидели рядом, и оба делали вид, что скорбят по безвременно усопшему отцу.

      Через час после окончания пира Миншинсо почувствовал себя плохо. Той же ночью в страшных мучениях он умер. Он был отравлен.

      Утром возмущенный Пантагу бросился к Нарату. Его речь воспроизводится в «Хронике стеклянного дворца».

      – Проклятый король! – кричал старец. – Гнусный король! Разве ты не боишься адских мук? Ты забыл, что и тебе предстоит состариться и умереть, подобно прочим людям? Нет на всем белом свете короля более злокозненного, чем ты!

      Нарату усмехнулся и спокойно ответил:

      – Ты не прав, старец, я не нарушил клятвы. Разве я не ввел брата во дворец и не посадил на трон?

      – Ты недостоин жить среди людей, – сказал Пантагу и, как сообщают хроники, вскоре отплыл на Цейлон. Бирма осталась без главы церкви.

      Вслед за ним на Цейлон отправились и прочие ученые монахи.

      Злодейства короля Нарату не поддаются описанию. Авторы хроник, обычно весьма сдержанные, обрушивают на Нарату весь свой гнев. Оказывается, что в предыдущем своем существовании Нарату был не человеком, а злым демоном. В число многочисленных жертв узурпатора они включают его невесту и ее родственников. «Его королевы, служанки, наложницы дрожали при виде его и ненавидели короля и проклинали его от всей души. Все обитатели королевства трудились с утра до вечера, но все, что они получали, у них отбирали, много людей умерло, деревни были разрушены, разрушены были и крепости». Так говорит одна из хроник.

      Статуи сидящего Будды в храме Дхаммаянджи. Паган, Мьянма

      «Даже великий храм Дхаммаянджи, который должен был стать королевской “заслугой”, не был завершен, несмотря на то, что строители трудились день и ночь». Запомним эти слова хроники.

      Следующее преступление Нарату описано в хрониках с излишним натурализмом. Но что поделаешь – в те времена нормы стыдливости были несколько иными.

      А произошло вот что.

      Индийская жена Алаунситу осталась жить при дворе. Нарату заставил индианку разделить с ним ложе и не отпускал от себя ни на шаг. И вот однажды… Далее передаю слово хронисту: «Она узнала, что, когда король идет в уборную, он не берет с собой воду, чтобы вымыть руки. И к тому же ей стало известно, что король не моется перед исполнением своих мужских обязанностей. Индианка была столь возмущена такой нечистоплотностью, что не смогла скрыть от короля своего отвращения и отказалась от близости с ним. Короля это так взбесило, что он выхватил меч и зарубил ее насмерть».

      Весть о том, что его дочь погибла, докатилась до индийского царя. Страшный гнев охватил его. Он призвал к себе восьмерых отважных и преданных воинов и сказал так:

      – Переоденьтесь брахманами и идите к тому королю, который убил мою дочь. И убейте его. Когда