Наедине с тобой и Петербургом. Стихи о любви. Александр Бутенин

для меня – это резкий, пронзительный ветер,

      гнущий с треском и стоном тщедушных деревьев стволы.

      Безмятежен в своем летаргическом сне на рассвете,

      и таинственно мрачен под сенью полуночной мглы.

      Это самый загадочный в мире, мистический город.

      Он каналами речек и рек мое сердце обвил.

      Острием стройных шпилей насквозь я проткнут и распорот,

      признаюсь Петербургу в извечной и чистой любви.

      В кабинете Петербурга

      Адмиралтейское перо

      макнув в чернильницу Исаакия,

      на эрмитажном я бюро

      набрасываю рифмы всякие.

      Призна́юсь Питеру в любви,

      его осанка – королевская.

      С рожденья с ним одной крови,

      и эта кровь, конечно, невская.

      Чтоб зарядиться, выхожу

      я на прогулку ежедневную,

      и Петропавловкой ввожу

      под сердце дозу внутриНевную.

      А Петербург мне тоже рад —

      к поэтам он питает слабости.

      Аплодисментов дарит град

      нередко мне, когда он славит стих.

      Стихов слова произнесу

      я со столпа Дворцовой площади,

      меня над городом несут

      штабные взмыленные лошади.

      От Литейного до Пряжки

      От Литейного до Пряжки

      бодрым шагом строевым

      прогуляться любо Сашке

      по течению Невы.

      В густошерстной синей ряби

      от морского сквозняка

      вьется в города масштабе

      благородная река.

      Широка, как Брахмапутра,

      и коварна, как змея,

      жадно радуется утру,

      с нею радуюсь и я.

      Кое-где Нева свободна,

      кое-где еще во льду.

      Вдоль дороги этой водной

      я стремительно иду.

      Проверяю друг за другом,

      как военные посты,

      грандиозных арок дуги

      – Петербургские мосты.

      Правый берег в отдаленьи,

      вон «Авроры» силуэт,

      и в гранитном обрамленьи

      Петропавловки хребет.

      Слева Сад, его ограда —

      стройный острый частокол —

      мне во время променада

      легкий делает укол.

      Обижается, что не был

      на свидании зимой,

      я краснею, а вот небо

      холодеет синевой.

      Плиты набережных гулки,

      звонко слышен каждый шаг.

      Допущу в своей прогулке

      на Дворцовую зигзаг.

      Безмятежный, необъятный,

      колоссальный, словно кит,

      здесь, всегда невероятный,

      Эрмитаж-красавец спит.

      На Васильевском роскошен

      разноцветных зданий ряд.

      Левый сфинкс чуть-чуть взъерошен

      ветерку благодаря.

      Хорошо знакомый с детства,

      ослепительно торчит

      тонкий шпиль Адмиралтейства,

      отражающий лучи.

      Медный всадник бодро скачет

      на измученном