«Свет и Тени» врагов, «совместников/совместниц», «коллег по ремеслу» и… не только генерала Бонапарта. Книга 2: от М до Я. Яков Николаевич Нерсесов

всего лишь парой прозрачных шалей и роскошной гривой шаловливо светлокаштановых распущенных волос, принимала такие вызывающе-разнообразные позы и, издавая соответствующие звуки (гортанные всхлипы, сменяемые лепетанием и смехом внезапно переходящим в пронзительно-животные вскрики – имитирующие приход Главной Женской Радости всех женщин всех времен и народов – Его Величества Оргазма!) совершала столь однозначные телодвижения, всегда было таково, что все присутствующие, независимо от возраста, тут же вспоминали о своем первом природном предназначении: воспроизводстве себе подобных. Дом Гамильтона стал местом паломничества всех, кто еще считал себя бодрым и детородным. Недаром ведь старик Гамильтон весьма реально оценивал сексуальные возможности своей любвеобильной супруги столь емкими и доходчивыми словами: «Неаполь – это тот город, куда можно завлекать мужчин перспективой переспать с женой английского посла!»

      Когда Нельсон встретился с Эммой Гамильтон ему было 34/35, а ей – 28 лет и она уже заметно располнела, что впрочем, лишь придало ей сексуальности в глазах ценителей аппетитных форм! Но только спустя пять лет знакомство с этой умной и волевой женщиной, имевшей множество нужных связей, переросло в многолетний роман, подробностями которого не интересовался разве что ленивый. Добавим лишь, что, по мнению многих современников (в том числе, и отменно давно знавших его по безупречной службе во флоте моряков), эта всепоглощающая страсть принесла Нельсону больше вреда, чем пользы, сделав его «посмешищем всего флота».

      Так, считавшийся другом Нельсона, влиятельный лорд Минто снисходительно констатировал, что «… трудно обвинять и осуждать героя за то, что он связался с этой женщиной: она смогла обвести вокруг пальца многих мужчин, более мудрых, чем адмирал». Вовсе не числившийся среди его друзей-приятелей контр-адмирал Кейт снисходительно писал: «…Его отношения с леди Гамильтон и тщеславие дошли до абсурда…». Один из лучших капитанов его эскадры Трубридж решился намекнуть Горацио, что в глазах англичан женщина-картежница (леди Гамильтон, порой, проигрывала за раз в его присутствии за ломберным столом по 500 фунтов стерлингов!) – женщина падшая. Более того, он даже сообщил Нельсону о том какие ходят разговоры среди «братьев по оружию» о его связи с чужой женой: «Мне нередко приходится слышать то, что Ваша светлость наверняка хотели бы сохранить в тайне». А в целом положительно относившийся к Нельсону адмирал Джервис (лорд Сен-Винсен) под началом которого он послужил немало и вовсе откровенно называл леди Гамильтон… просто «хищницей-сукой».

      А высокородные (в нескольких поколениях) лондонские леди и вовсе не жалели по-женски ехидных и доходчивых красок для характеристик бывшей потаскухи с густым (низким) томным голосом, умело руководившей мужчинами не только в постели, но и в быту, в лучшем случае называя ее «вульгарной дамой с сильно