Красная нить судьбы. Наталья Буланова

посаженные синие глаза тонули в черных кругах, которые было не свести ни сном, ни долгими прогулками на свежем воздухе. Доставшийся от папы нос крюком на моем маленьком лице выглядел по-настоящему выдающимся, а тонкие губы под ним казались практически незаметными. Что ж, я такая же, как и была. Так почему Верс ошибся?

      Кого-то природа одарила внешностью, меня же побаловала голосом и слухом, а вот про оболочку забыла. Страдала ли я когда-то оттого, что не была даже симпатичной? Ну разве что года два на самом пике подросткового возраста, и то несильно. Родители всегда прививали мне понимание, что не лицо красит человека, а душа. Да и школьные годы доказали правоту этих слов: я была сердцем класса вопреки всему своеобразию внешности.

      Мой любимый фильм – “Грязные танцы”. И я прекрасно помню печальную историю актрисы с носом с горбинкой: стоило ей сделать пластику, как приглашения на роли закончились. Все режиссеры в один голос говорили, что она сделала себя обычной, такой, как все.

      Так вот, я не хотела быть как все. Хотела быть Дженнифер Грей в “Грязных танцах”, которую ценили бы за уникальную внешность и талант. Хотела найти признание такой, как есть.

      Мне казалось, что я давно прекратила реагировать на первое мнение о моей внешности, но обидное прозвище из уст Верса меня действительно зацепило. Хотелось кинуть в его удаляющийся затылок висевшим на стене ковшиком. Ничего, я ему еще припомню “страхолюдину”!

      Мои ноги дрожали, когда я слезла со стола на пол, глядя, как последний волк покидает кухню. Грета опиралась на стол для резки мяса двумя руками и качалась, а уже через секунду локти девушки подогнулись, и она сильно ударилась сначала о стол, а потом свалилась на пол.

      – Грета! – воскликнула я, кинувшись к ней со всех ног.

      И про дрожь в ногах забыла, и про волков, и про обиду на их главаря.

      – Доченька, за что нам такая напасть? – Хозяин таверны на коленях стоял на полу у кровати Греты, держа хрупкую кисть девушки в своих мозолистых руках. Чем-то мужчина напомнил мне моего отца, когда я болела: тот тоже в детстве не отходил от меня ни на шаг, да и сейчас, когда я живу отдельно, стоит ему узнать об этом, как он места не находит себе от беспокойства.

      Три повара тоскливо вздыхали, переступая с ноги на ногу у порога. Было видно, что они искренне волновались за Грету и стояли тут после закрытия таверны не потому, что так надо, а потому, что переживали.

      Девушка медленно открыла глаза и еле заметно улыбнулась отцу, а потом поварам и мне.

      – Все хорошо.

      И почему-то всем стало понятно, что нехорошо, даже мне.

      – Она болеет? Давно? Может, врача? – тихо спросила я у одного из поваров.

      – Ни один лекарь не поможет, – сминая в руках поварской колпак, ответил мне мужчина лет сорока и грустно вздохнул. – Нить судьбы тянет силы, а у Греты их и без того не было. Без нее она слабенько, но жила бы себе, а тут…

      Другой повар, лет шестидесяти, проворчал в усы:

      – Вот уж точно! Тот вариант, когда истинная пара не награда, а наказание.

      Нить