По принципу подлости. Вера Чиркова

не здесь?

      – А где?

      – Ну, выйдем куда-нибудь.

      Знаю я это куда-нибудь, на себе испытал, выйдешь с тобой, а там дружки, лупанут чем-нибудь тяжеленьким по голове, и поминай как звали. Но разобраться с ним все же не мешает.

      – Ладно, пошли, – говорю с угрозой, и, взяв несчастного покрепче за руку, волоку обратно к столам. Тут все так же тускло светит одинокий фонарь и сидит несколько молчаливых фигур. Сажусь спиной в угол, чтоб никто не подобрался сзади и киваю проныре на место напротив. И, только когда он уселся, узнаю давешнего пустынника.

      – Ну, говори, – выжидающе гляжу на него. Пустынник, тяжко вздохнув, некоторое время мается, не подозревая, что мои линзы дают мне прекрасную возможность рассмотреть в полутьме его мимику. Сканеры тоже не теряют времени даром, и вскоре я знаю столько же о содержимом его карманов, сколько и он сам. Только мне это ничего не дает, его карманы абсолютно пусты.

      – Ты добрая, – наконец выдавливает он из себя, – купи меня, а?

      – Чего? – невольно ахаю я.

      Так вот зачем он здесь, но почему парня еще не купил никто из тех, кто специально занимается этим бизнесом?

      – Купи, а? – безнадежно тянет он, все ниже опуская голову.

      – А почему ты не предложил себя кому-нибудь побогаче?

      – Я иду за долг, – вздыхает он, – столько никто не дает.

      – И с чего ты решил, что у меня есть такие деньги?

      – Наверное, нет, – еще тяжелее вздыхает он, но я тут уже два дня, а меня никто не захотел купить. Сегодня последний раз, выбора нет, а перекупщики дают совсем мало. Мне можно не сразу, возьми долг на себя, ты гадалка, я буду помогать, расплатишься понемногу. Возьми, а? Перекупщики ведут товар в Райхан, там хорошо покупают горцы, им нужны рабы в рудники. Не смогу я в рудниках, я без солнца пропаду.

      Парень почти плачет, и я вдруг ясно понимаю, что он еще очень молод, просто его необычная внешность сбивает с толку.

      – Как тебя зовут?

      – Ориз, нана. – с надеждой вскидывается он.

      – Какой у тебя долг?

      – Тридцать средних монет, – плечи парня вновь безнадежно опускаются.

      – За что?

      – Верблюда не уберег, хозяйского.

      – И что, один верблюд столько стоит?

      – Жеребая была верблюдица, и с товаром, еще штраф и моральный ущерб хозяин посчитал.

      Ишь ты, слов-то каких его хозяин нахватался, ущерб, да еще моральный. А продать парня в рабство за верблюда, это как? Уродство это моральное, вот как, по-моему.

      – А если б тебя купили дешевле, с кого бы тогда твой хозяин свой ущерб получил?

      – С отца. Тогда сюда младший брат придет, потом сестренка. Ее сразу купят, она красивая, только маленькая еще очень.

      – А если бы ты на скалу ушел?

      – Тогда жрецы отдают долг до десяти средних монет, остальное списывают.

      Ну, вот теперь понятно, почему так много народу идет сюда. На скалу последнего дня.

      – Ладно,