Мое волшебное чудовище. Игорь Павлович Соколов

ей Леллямер, продолжая лежать на полу, положив под голову правую руку.

      Ну и скотина же ты, Леллямер, – обижено вздыхает женщина и уходит, а мы опять остаемся вдвоем.

      Леллямер с наслаждением потягивается на полу и быстро засыпает. Я в полном одиночестве допиваю водку и закуриваю, стряхивая пепел на спящего Леллямера.

      Завтра повторится все снова. Только не будет ни меня, ни Леллямера. Я медленно натачиваю нож, все больше убеждаясь в собственной правоте. Впрочем, эти мысли проходят как наваждение, я засыпаю и просыпаюсь. Я иду по улицам, как инопланетянин. Все необычным образом вызывает во мне страх и удивление с любопытством.

      Город как женщина очаровывает меня игрой света и гармонией мимолетных радостей, которых жаждут все живые существа.

      Я читаю книги, я дарю цветы девушкам, я танцую с ними и даже целуюсь под лестницей в подъезде с одной своей сокурсницей.

      Я даже вслух выражаю желание переспать с какой-нибудь зрелой женщиной и лукаво пересмеиваюсь с Леллямером, который все еще продолжает смеяться над моей не утраченной девственностью. И тут Леллямер неожиданно предлагает сходить в общежитие к знакомым ткачихам.

      Чтоб они на нас скопом набросились?! – спрашиваю я, вспоминая былые похождения Леллямера.

      Ну, нет, это не такие, – успокаивает меня Леллямер. – Мы их вызовем из общежития и пойдем гулять в парк, а там у реки, когда стемнеет, вы найдете себе какое-нибудь укромное местечко.

      Да, неужели все так просто, – удивляюсь я.

      Проще не бывает, – смеется Леллямер, но мне почему-то становится тоскливо и грустно.

      И все же я иду за Леллямером как пес на привязи. Я даже не могу точно сказать, почему я за ним так покорно иду, может потому что мне почему-то по ночам стали сниться молоденькие девочки, причем в самых интимных обстоятельствах, из-за которых я во сне весь вздрагиваю как молодой жеребец и ощущаю что-то вроде собственного конца, проникающего внутрь живой материи, и все это из-за чертова Леллямера, который уже давно оскорбляет меня своими сексуальными намеками, а потом еще весна, все цветет, все воркует и поет, и куда-то во тьму зовет, вот я и иду за Леллямером.

      И он возбужден, весь в предвкушении, и я, и все чего-то говорим, говорим, а солнце все еще светит, сирень с черемухой цветет, соловей поет, а я незаметно плюю Леллямеру в спину и чувствую от этого некоторое облегчение.

      Если боком-боком, то всю землю можно быстро обойти, – говорит мне Леллямер, весело подмигивая у стен женского общежития. Было уже поздно и темно, и повсюду загорались фонари на столбах.

      И сколько их будет?! – спрашиваю я смущенно.

      Две, как и договаривались, – беззаботно махнул рукой Леллямер, – тебе одна и мне одна! Твоя – черненькая, моя – беленькая!

      А может наоборот? – спросил я, чувствуя нарастающее в сердце волнение.

      Э, нет, – вздохнул Леллямер, – с беленькой я уже спал, ты ведь не будешь после меня…

      Послушай, а может