На далекой звезде. Часть 3. Ольга Ведилова

голубоглазому лицу, наполняя его мистической красотой. Господин Тисаны восседал, наслаждаясь покоем, свесив с подлокотников изящные кисти рук. Все вокруг с неприкрытым восхищением и даже обожанием смотрели на него. Забыв о Викторе и Михаиле, «госпожа Арвинор» парила на крыльях любви.

      С виду примирившиеся Хоун и Коен первыми поднесли господам румяные вертела и амиен, задав начало пиру. Опустившись рядом с Моэнолом, Алина прикрыла красивую юбку вышитым полотном. Впору зажаренное мясо нараота имело приятный насыщенный вкус. Хмельной амиен оказался настолько хорош, что мог примирить со всеми неприятностями на свете.

      Окончательно развеселившись, Алина взяла в руки нимовил, чтобы развлечь игрой и песней тисанских господ:

      Подруги доблесть с красотою

      Решили спорить как-то раз:

      Кому из нас владеть землею,

      Кто лучше и нужней из нас?

      Друзья спросили ум холодный,

      И ум ответил не спеша:

      Дам голос доблести природной,

      Хоть красота и хороша.

      А красота спросила сердце,

      И сердце молвило, горя:

      Я б красоте открыло дверцу,

      Она как нежность и заря.

      Раз спор остался без ответа,

      В любви вблизи и далеко,

      Во все года, зимой да летом,

      Всем ошибиться так легко.

      Охотники прислушивались к нежному голоску девушки, но Моэнолу не понравилась песня. Забрав у невесты и отложив в сторону инструмент, он взял ее руку:

      – Дайте мне вашу руку, моя госпожа. Вы знаете, я немного понимаю в линиях на руках. Надо сказать, ваши линии четкие и непрерывные. Это говорит о постоянстве и счастливой судьбе.

      Пальцы Воломора принялись ласкать ладонь невесты.

      – Ах, мне, конечно, хотелось бы надеяться на это, – улыбнулась «госпожа Арвинор».

      В разгар праздника появились шуты, принявшиеся разыгрывать охотничью сценку. Один из актеров, маленький толстячок в обруче с рожками и накидке из выдубленной шкуры изображал лесного зверя. Второй, долговязый и тощий, весь обвязался ветками с густой листвой.

      – Кто это? – со смехом спросила Алина, сжимая руку Моэнола. – Он изображает пароноса Реттана?

      – Нет, хариота, – смеясь, поправил Воломор.

      Под хохот зрителей ряженые пустились в совместный пляс. Облепленный листьями танцор потешно запрыгал вокруг товарища, выставляющего в его сторону рога. Сначала «хариот» нападал, затем роли переменились. «Любитель падали» начал выделывать коленца, изображая бегство, а бывшая жертва принялась с ворчанием гоняться за ним. Наконец, после сценического избиения, танцор с листьями повалился на землю, а «зверь», мотая рогами, исполнил победное торжество.

      В конце первой сценки, перед началом второй Алина обратила внимание на гортанные крики сверху. Привлеченные запахами, в синем ночном небе кружили устрашающе большие птицезвери пиерены.

      – Не