Таня. Чужая среди своих. Игорь Евгеньевич Журавлев

охранников и рады бы привести сюда кого для развлечения, но понимали, что за такое им могут и «хозяйство» оторвать. Место хранения общака должно быть тихим, спокойным и совершенно неприметным.

      Женщина, впрочем, раз в день приходила – соседка-пенсионерка, живущая через два дома. Братва наняла ее готовить еду для трех мужиков, раз в неделю убираться в доме, да стирать за ними. Деньги, которые ей предложили, были очень хорошими, работа привычной, поэтому она была вполне довольна таким приработком к скудной пенсии. Еще раз вспомним о том, что на дворе стоял 1989 год. А это значит, что, с одной стороны – пустые полки государственных продовольственных магазинов и талоны почти на все – от сахара до водки. С другой стороны – появление коммерческих магазинов, в которых можно было купить если и не все, что хочешь, то, по крайней мере, всё потребное для неприхотливого советского желудка, но по ценам, совершенно не рассчитанным на советские же пенсии. Можно сказать, что хищный змий капитализма уже потихоньку просунул свое жало в скудный, но общий для всех (или почти всех) советский рай. А с приработком пенсионерка могла теперь спокойно и с чувством собственного достоинства заходить в комок, и гордо указывать пальцем на то, что ей хочется.

      Периодически в дом проскальзывали неприметные людишки с наколками на пальцах, но долго там не задерживались: не положено. Отстегнул свою долю в общак и свободен, нечего хату палить.

      И вот в один из самых обычных дней в конце улицы, где располагалась конечная остановка 46 автобуса, появился совершенно неприметный паренек лет двенадцати – тринадцати, коих вокруг пруд пруди. Собственно, и спрыгнул он как раз со ступенек этого самого автобуса, огляделся вокруг и уселся на одинокую и уже дышащую на ладан лавочку, что располагалась прямо под знаком остановки.

      Когда автобус уехал в обратную сторону, мальчишка проводил взглядом разошедшихся немногих пассажиров, огляделся вокруг, шмыгнул в ближайшие от дороги кусты, да и был таков. Надо сказать, что больше никто и никогда мальчонку этого в здешних краях не видел. Впору задаться, как пролетарский классик в одной из своих нетленок, вопросом: «А был ли мальчик-то? Может, и не было никакого мальчика?».

      ***

      На этот, ставший уже классическим вопрос, Таня ответила бы положительно: «Да, никакого мальчика не было». А могла бы сказать и правду, но в этом случае ей бы вряд ли кто поверил. Правда ведь, она очень разная бывает, иногда гораздо легче поверить в чистую ложь, чем в некоторую правду.

      Собственно говоря, мальчик одновременно и был и не был. Не как кот Шредингера, конечно, в другом смысле. Просто Таня сегодня провернула еще одну возможность, предложенную ей Тетушкой. Та уже давно утверждала, что Таня легко может менять собственный облик на какой угодно другой, лишь бы общая масса тела совпадала. И когда она подробно обдумывала план своего внезапного обогащения, то решила не рисковать и воспользоваться тем умением, которое под руководством Тетушки