Частичка тебя. Мое счастье. Джина Шэй

за плечи, – я не верю, что эта психопатка случайно оказалась рядом с тобой. После всего, что было…

      – А что было, Дим?

      Нешуточная тревога в его голосе не кажется какой-то поддельной и отдается во мне.

      Я ничего не знаю.

      Не понимаю.

      А он, получается, вполне себе понимает…

      – Сначала ничего, – Дима отходит чуть в сторону, будто не глядеть в мои глаза чуть проще, – я думал, все, она все поняла, нашла себе кого-нибудь, симпатичная же девчонка, вряд ли у неё с этим проблемы.

      А потом началось… Я находил дохлых ворон у нас под дверью. Она слала любовные письма прямо пачками. Не знаю, как нашла наш адрес. Говорила, что я совершаю ошибку, что не буду с тобой счастлив, что её тетя гадалка предсказала, что если первый мужчина её племянницы её предаст – умрет рано и трагично, и прочий бред. Она угрожала, что покончит с собой. Уверяла, что изменится. Доходило до маразма. Я не знаю, как она узнавала – видимо, следила за тобой. Но она стриглась как ты. Одевалась как ты. И это не просто слова, Гель, она регулярно присылала фоточки. Вроде как “посмотри, я же не хуже”.

      – Как я не заметила? – медленно обрабатываю факты.

      – Не знаю, – Дима звучно вздыхает, – писала диплом. Потом – первая работа. Ты не обращаешь внимания на глупости. И потом, я так старательно заметал следы, не хотел, чтоб ты узнала об изменах, и кажется, перестарался. На мое счастье, она феерически боялась тебя и к тебе не лезла.

      – Не тянет это на глупости, – тихо произношу, – получается, что рядом со мной и тобой три года находилась сталкерша, следила за мной, а я и не в курсе?

      – Она умеет быть незаметной, – Дима покачивает головой, – и потом, не три года. Год. Когда ты забеременела – у меня сдали нервы. Я подкараулил эту дрянь ночью и предупредил, чтобы она оставила нас в покое. Что ты ждешь ребенка, и если она хоть еще раз как-то к нам полезет, создаст для тебя угрозу – я лично выбью из неё всю дурь. И не посмотрю, что женщина. Это было грязно, но сработало. Она пропала. Вернулась только после…

      Дима замолкает, отрешенно глядя в окно. Мне почему-то становится ясно, о чем он недоговаривает.

      Моя авария.

      Точка перелома, о которой мы оба так и не научились говорить.

      – Я не знаю, как она узнала, – тон Димы спускается почти до шепота, – факт в том, что уже через два месяца, как ты вышла из комы, она объявилась снова. Снова начала твердить свой бред, про то, что мы созданы друг для друга и что зря я с тобой вообще связался. Что ты даже моего ребенка не смогла сохранить и все такое.

      – А ты… – сама звучу слабо, потому что все-таки касаемся мы очень больного эпизода моей жизни.

      – А я сказал ей, что если замечу её еще раз – сделаю все, чтобы её упекли в психушку. Наверное, не стоило предупреждать. Просто заявлять на неё сразу. С другой стороны… У нас очень хреново сажают по таким вопросам. Нет тела – нет дела, епт. Я узнавал тогда. Прикидывал шансы. Но она будто вняла. Снова пропала. А потом ко мне пришла её подруга.

      – У неё были друзья? – не знаю, почему я удивляюсь этому