Истории, написанные при свече. Людмила Вячеславовна Федорова

козьим сыром, хлебом, фруктами, все перекрестились и стали трапезничать…

      Но сегодня трапеза проходила не так, как обычно: обычно все садились в замечательном настроении, мило беседовали, шутили, а сегодня все за трапезой молчали…

      Отец Киприян посмотрел на всех прихожан с печалью в голубых очах и тихо спросил о старческой усталостью:

      – Милые мои, вот уже четвёртый век идёт, как воплотился в Человека Сын Божий и Господь Бог наш Иисус Христос, прошёл Свой земной путь до Креста, спас нас всех, воскрес и вознесся к Отцу своему Богу, чтобы вечно править, уже четвёртое столетие, есть мы, христиане, Его последователи, но эти язычники никак, никак не уймутся, не признают наше право верить во Христа, а не в их языческих божеств, яко бы какого-то Олимпа. Они охотятся за такими, как мы, если поймают, то судят, как будто мы преступники какие-то, ставят перед выбором: отречься от Христа и стать язычником или погибнуть со своей христианской верой, естественно, никто не отрекается от Христа, веру не меняет, и христиан всячески извивают и казнят. То бросают львам и тиграм в клетки, то бичуют, то к змеям бросают, то крёстную казнь устроят. Сколько же христиан уже так мученически погибло! Десятки тысяч в одном только Колизее, а, если всех считать, сотни тысяч! Мы и десятой части всех их не знаем. Как вы думаете, когда-нибудь это кончится? Изменится?

      Фотиния спрятала каштановую косу под яркий лавандовый полог и с задумчивостью в больших глазах ответила:

      – Ну, что будет через столетия с человечеством, мы никак не угадаем, это знает один только Бог. Быть может, через пятьсот лет человечество изменится, и христианство будет не только разрешённой, но и основной религией мира…

      Антонио перебил слова Фотинии с возмущением в тёмно-зелёных веждах:

      – Фотиния, это очень наивная фантазия! Эти язычники чувствуют себя царями мира, безнаказанными, и будут губить жизни христиан, скорее всего, конечно, не такими жестокими способами, как сейчас, всегда, до второго пришествия Христа! И мы ничего не сможем изменить!

      Тут аккуратно закутавшись в полог, Елена с глубокой серьёзностью в зелёных глазах уверенно изрекла:

      – Антонио отчасти прав, не прав он только в одной позиции: в той, что мы ничего не можем изменить. Действительно, пока язычники правят и считают богами чуть ли не самих себя, они будут казнит христиан, но как ведём себя в такой ситуации мы, христиане? Всё это время христиане, которых приговорили, принимали свою священную мученическую долю, как святость и трагичный, но очень почётный конец своей земной жизни. А если бы какая-то большая христианская община, когда всё-таки была арестована, хотя бы попыталась дать хоть какой-то отпор, хотя бы на словах? Не подчиняться им, не отречься от Христа, но перед тем, как погибнуть, показать свою правоту, ответить им дерзко, что мы имеем право жить, и при этом верить во Христа, а не в их божков-идолов? Скорее всего те дерзкие христиане всё равно были казнены, но другие христиане поступили бы так же, и рано или поздно