Подарок судьбы. Николай Ольков

названный, хочу просить твоего совета. У меня в деревне жена, мы обвенчаны, а живем врозь…

      – Это нехорошо, – перебил Естай, – я сегодня хотел дать тебе хорошего коня и отправить в деревню. Привезешь жену, пусть будет семья, и пусть будут дети. Ляйсан не родила тебе сына, а мне внука, она не будет против, если твоя жена будет спать с тобой в ее постели.

      Ты заплакал и уткнулся головой в колени названного отца:

      – Благослови, Эти, я привезу Фросю.

      Ехать пришлось на дрожках, потому что снег растаял, земля размякла, на дороге колёса врезались в песок. В деревне подвернул к избе тётки Савосихи. Та встретила в дверях, испуганно спросила:

      – Лаврик, откуда у тебя такая добрая лошадь в дрогах? Говори, не мучай!

      Ты не понял, почему она в расстройстве, ответил:

      – Живу в татарском ауле рядом с деревней, вот хозяин дал Фросю привезти. Как тут она, не балуется без меня?

      Савосиха высморкалась в фартук:

      – То у нее спроси, мне делов мало за молодухами подсматривать. У матери не был? Не ходи. Она умом тронулась или как – не пойму, все по Филе плачет, отца не вспоминат даже. Ребятишек отпустили из армии, дак оне на производство устроились, увильнули от колхоза. Так матере написали. Тоже ревёт. А тебя проклинат, черных слов откуда только берет. Ты не ходи. Если за Фроськой приехал, собирай её и долой с глаз.

      Подъехал к дому, вожжи примотнул к столбику, стукнул в дверь. Фрося выскочила в одной станухе, уж спать собралась, криком взялась:

      – Лаврушенька, муж ты мой венчанный, а я уж думала, насовсем бросил меня.

      Посадила на скамейку, сняла грязные кожаные казахские сапоги, измазанные в грязи поповские брюки, налила в большой таз теплой воды, заставила раздеться догола, поставила ногами в таз, и нежно обмыло все тело. Тебе стало тепло и уютно, как бывает только дома. Сняла с горячей плиты сковородку с жареной картошкой, отрезала кусок хлеба. Села напротив и смотрела, как ты жадно ел: за весь день маковой росинки во рту не было. Потом положила на кровать к стенке, прижалась всем телом и заплакала:

      – Лаврушенька, простил ли ты меня или только вид изделал? Я места не изберу, все думаю, что бросишь, а как пропал совсем, так и решила, что из-за меня.

      Ты слушал ее спокойно, гладил рукой по голове:

      – Забудь про то думать, тем паче, что новая жизнь у нас впереди.

      И рассказал все про Естая, про знакомство с ним через Филю, про случайную встречу в районе и неделю жизни в его доме. Про девчонок и Ляйсан решил пока помолчать, минута не та.

      – За тобой приехал, собирай свои манатки, избу заколотим, и утричком в дорогу. Там все хозяйство на старике. И тебе работа будет, коровы есть, кобылы должны скоро ожеребиться, кумыс научишься делать. Там славно, Фрося, и для души покой. Ты поймешь, ты у меня не глупая.

      Еще ничего не понимая, Фрося соглашалась, чуть свет связала в узлы свои пожитки, больше ничего ты ей брать не велел, все есть в доме Эти. Выехали уже на свету, люди видели и лошадь, и дрожки, и Фросю, сидящую рядом с мужем. На два дня деревне обсуждать хватит.

      В