Миллениум. Казимир Туровский

и когда эта темноволосая девчонка, что жила по соседству, успела превратиться в пленительную женщину, остается необъяснимой загадкой, – но это случилось. Невзрачный кокон, с такой же бесформенной и неуклюжей гусеницей, пребывал в неподвижности и был спрятан до поры до времени под зеленым листом; и только внутри, за шелковым пологом, кипела волшебная работа всесильного мага: содержимое растворялось, перемешивалось и выливалось в новую форму, пока кокон в положенный час не разорвался; из него появилась изящная головка и, осушив на солнце мокрые крылья, в свет выпорхнуло удивительное создание, ослепляющее все живое своим великолепием, и с красотой которого сможет сравнится лишь другое такое же создание.

      Стеснительная, с двумя косичками, в коричневом школьном платье, с аккуратно завязанным галстуком, синеглазая всегда проходила мимо, бросая украдкой пристальный взгляд, и застенчиво здоровалась. В те далекие годы девчонка была немногим моложе его, – впрочем, как и сегодня, – но разница в три года для ребенка – непреодолимая пропасть! Ну, о чем можно говорить с персоной, которая впервые идет в школу, когда тебе уже десять?! – это бездна, что разверзлась между стариком и младенцем; это планеты с разных орбит; это бессмысленный диалог на разных языках; это лекция по высшей математике, блестяще прочитанная академиком на детском утреннике!

      – Постой! Ты не та отличница из соседней квартиры, что не давала мне из рогатки стрелять по голубям?.. – остановил ОН ее. – Глазам не верю! Как ты выросла! Где твоя мама научилась варить эликсир красоты?

      Девушка вспыхнула румянцем и засияла:

      – Вместе с папой варила… У них это случайно получилось: все, что было в доме, ссыпали в одну кастрюлю и, по-моему, даже забыли посолить!

      – Смешно! А почему вся в слезах?

      – Пустое, – отмахнулась синеглазая.

      – Чего уж там, рассказывай! – выпытывал ОН.

      – Ерунда!

      – Ерунда?

      – Ерунда… – нехотя продолжила девушка, – наш бывший комсомольский вожак… ты его конечно помнишь – бойкий малый – очень убедительно говорил, но как оказалось не от чистого сердца… Теперь занялся какими-то темными делами: что-то покупает, перепродает… – в общем как многие другие… Занял у меня в прошлом году денег, и я никак не могу забрать их обратно… Люди помешались на деньгах, на богатствах… Странно, как мы раньше о них не думали?! Ведь основополагающим было – совесть и стыд… Куда это все делось?

      – Нас заколдовали, но это пройдет! – ОН смотрел на нее и почти не слушал, только удивлялся: как поразительно меняет нас время: иногда старит, дорисовывая морщины и опуская веки, а иногда, как сейчас, берет камень серый и неприметный, закрывается в своей мастерской, плотно задергивает шторы и принимается за свое долото. Когда же гардины распахнутся, заглянувший прохожий остановится в изумлении, глядя на тонкие изгибы, мягкие переходы, ямочки, округлости, чувственные линии и одухотворенные черты. Очень возможно, кто-то скажет,