Убийственная страсть. Наталия Антонова

Севастьяна. Вы его вызывали, чтобы он опознал убитого?

      – Нет, он нам нужен был, чтобы не ломать дверь.

      – Ага, понятно. А Севастьян его опознал?

      – Кого?

      – Убитого вашего?

      – Нет, Игнатьеву личность жертвы неизвестна.

      Только тут лейтенант сообразил, что они с бабой Валей поменялись местами. Не он её опрашивает, а она его. Поэтому Уваров постарался тут же придать себе солидный вид и опросить наконец неугомонную бабульку.

      – Чего напыжился-то, – ласково улыбнулась она, – спрашивай. Чего знаю, скажу.

      – Валентина Кузьминична, вы были знакомы с гражданкой, снимающей квартиру у Игнатьева?

      – Нет. Она мне не представлялась и по-соседски за хлебом и солью ко мне не приходила.

      – Понятно. Но она всё-таки вам знакома.

      – Знакома или нет, суди сам. Кто-то сериалы цельными днями смотрит, а я в окно гляжу.

      – Зачем? – удивился лейтенант.

      – Как это зачем? То внука дожидаюсь из школы, то внучку из института, то дочку с работы. Да и на соседей интересно посмотреть. Теперь ведь люди почти что не ходят друг к дружке в гости, а во дворе я вижу их всех.

      – Понятно. И что вы можете сказать о женщине, снимающей квартиру у Игнатьева?

      – Что я могу о ней сказать, – задумалась Кузьминична. – Точно то, что постоянно она здесь не жила, но наведывалась часто.

      – Как часто?

      – Раза три в неделю. Иногда чаще, иногда реже.

      – Одна?

      – Когда одна, а когда и с мужчинами.

      – С несколькими? – вытаращил глаза оперативник.

      – Нет, что ты, милок! – рассмеялась старушка. – Зараз с одним!

      – Так вы сказали, с мужчинами, – начал уточнять оперативник.

      – Сказала, потому как мужчины были разными! Но каждый раз по одному она их приводила.

      – А квартирантку Игнатьева вы описать можете?

      – Могу. Хорошенькая блондинка, накрашенная, фигуристая. И разодета она всегда была в пух и прах! – прищёлкнула языком баба Валя. – Помню, зимой на ней шуба норковая была до земли. Я ещё думала, вот бы мне такую!

      – Вам-то зачем? – отвисла челюсть у оперативника.

      – Как зачем, – захихикала старушка, – для форсу! Чем я хуже её?

      – Может, вы и лучше, – не подумав, брякнул лейтенант, – но она-то молодая!

      – А я, по-твоему, старая?

      – Не так чтобы очень, – проблеял он растерянно.

      Баба Валя презрительно фыркнула и передразнила оперативника:

      – Не так чтобы очень. Так вот, намотай себе на ус – интересующая тебя особа не так чтобы очень молода.

      – Как так, – удивился лейтенант, – разве она не молоденькая?

      – Для тебя точно нет, – рассмеялась старушка, – а если смотреть с высоты моего возраста, то она ещё девчонка.

      – Так сколько же ей лет?

      – От тридцати до сорока пяти. А может, и больше.

      – Вот оно что, – пробормотал лейтенант и уточнил: – А вы хорошо её разглядели?

      – Хорошо. Только при этом учти, что