Хранить вечно. Владимир Юринов

причитающихся по увольнении выплат, бывшие легионеры перебрались в Гиппо-Регий, где в ожидании попутного судна принялись усердно спускать полученное жалованье в многочисленных портовых питейных заведениях и лупанарах. Бо́льшая часть турмы Саксума состояла из кире́нцев – выходцев из либийского Пятиградья. Суда ходили туда из Гиппо-Регия крайне редко, деньги у загульных отставников всё не кончались, так что в конце концов комендант Гиппо-Регия, трибун-ангустиклавий, почтенный Во́лус Аэлий Скавр, измученный жалобами жителей города на разгул и бесчинства неугомонных отставников, приказал снарядить для них отдельную либу́рну – небольшое одноярусное судно – и в кратчайшие сроки отправить с вверенной ему территории. Как говорится: с глаз долой, из сердца вон. Однако, как это часто бывает, благое начинание одного начальника столкнулось с непониманием начальника другого. Префект флота легиона Нумерий Муна́тий Планк категорически воспротивился «разбазариванию» своих кораблей и запретил использование вверенной ему боевой единицы на цели, непосредственно не связанные с выполнением боевых задач. Дрязга получилась громкой. Дело дошло до проконсула. Быстрый в решениях и крутой на расправу Марк Юний Торкват решил дело одним росчерком пера: префект флота был разжалован в кентурионы и сослан в более чем сухопутную Тивесту, а почтенный Волус Аэлий Скавр, с учётом многочисленных его заслуг, был отправлен в почётную отставку и напоследок назначен старшим на трирему «Сала́кия», снаряжённую для перевозки двух сотен уволенных со службы легионеров, скопившихся уже к тому времени в порту Гиппо-Регия.

      Большинство отставников плыло в метрополию. Поэтому трирему решили запустить по компромиссному маршруту: сначала до Ка́ралиса, что на Сардинии, потом – до сикилийского Лилиба́ума, где должны были сойти все, кто добирался на материк, а уже из Лилибаума – в Кирена́ику с промежуточным заходом на Ме́литу.

      В путь отправились тихим солнечным утром за два дня до августовских Вина́лий, которые отставные легионеры уже готовились было отметить в гиппо-регийских попинах с размахом, необходимым для их, истомившихся на долгой службе, организмов.

      Легионеров разместили на палубе, семейным отвели временно пустующую носовую боевую башню. Саксум и Хавива поначалу забрались на самый верхний её ярус, но, как оказалось, там гораздо сильней ощущалась качка, и Хавива вскоре запросилась вниз. Саксум не возражал. Он устроил Хавиву на первом этаже, на лежащих вдоль стены бухтах пенькового каната, а сам вновь поднялся на верхний ярус башни. Корабль шёл на север. Стоял штиль, паруса были убраны, и трирема продвигалась вперёд, повинуясь слаженным и мощным ударам полутора сотен вёсел. «Не-ле-НИСЬ!.. На-ва-ЛИСЬ!.. Неле-НИСЬ!.. На-ва-ЛИСЬ!..» – негромким хриплым хором задавали ритм зи́гиты – гребцы среднего яруса. Команда работала споро, так что хо́ртатор – начальник вёсельной команды – практически остался без работы. Он стоял в центре своего помоста и, засунув большие пальцы рук за широкий кожаный пояс, сонным взглядом наблюдал за действиями своих подопечных. Страшный плетёный бич – гроза лентяев