Пятая соната. Mel RedWolf

и лбами можно будет приложиться,

      Упрямство в век рассыпать,

      Чтоб не собрать, оставив только горсть,

      И то одну на обе стороны.

      Мне уж и пить не надо,

      Я от любви опьянена,

      Приятной сладостью томима,

      На век тобой обречена,

      Чтобы любить, желать и видеть,

      Чтоб помышлять лишь о тебе,

      Чтобы с тобой одною видеть

      Каждый на свете отведенный день.

      Чтоб быть, чтобы творить разумно,

      Чтобы по жизни в один шаг

      Отменить путь, предназначеньем

      Описанный для каждой из нас.

      Хочу, чтобы она была моей,

      Вся, без остатка и прекрасок.

      Она одна, которой равных нет,

      Да и искать не стоит, уж поверь.

      Ей не идёт ни тушь, ни акварель,

      Ни дымка линз солнцезащитных.

      Она красива, как Мадонна,

      Неповторима в ночь и в дремоте рассвета,

      Ее задумчивости полный взор

      Вселяет радость и любовь. Она,

      Сильна, как бой глубинных волн,

      Непокорима, словно скалы,

      Тиха, как заблудившийся покой.

      Таких, как здесь, я никогда

      Не ведал, не встречал на свете,

      Не слышал прежде музыку души,

      Не улыбался звонкости начала

      Неведомого чувства, рвущегося изнутри,

      Из тех далёких закоулочков создания,

      Что подарил создатель в святов миг создания.

      Не слышал прежде я мгновения,

      Не слышал, как поет внутри,

      Раскрытый перезвон капели,

      Дрогнувшей надломом черствости души,

      Отринувшей в мгновение тревоги,

      Свой вечный сон,

      Закрывший очи тем,

      Кто проживает эту жизнь

      По о бок рядом,

      Не ведающим, что такое «жить».

      Тернии судьбы

      Я читал в этой жизни стихи

      Пестро-красочный хоровод,

      Словно в заповеди были гвозди,

      Словно в поле застывший герой,

      Словно каменное изваяние,

      Навсегда свои очи закрыв,

      Шепчет нам свое иносказание

      О том дне, когда будем на ты.

      Грусть безбрежная, окаянная

      В гости снова идёт с гостинцем,

      Я бы проклял её, но когда бы

      Это не был мой вечный призыв.

      Улыбаюсь я ей украдкой,

      Любоваться пристало другим

      Тонкостью черт антично прекрасных,

      Сильным профилем женской судьбы.

      Я б простил ее, если бы думал,

      Что погибели свет не таит