Лжедмитрий Второй, настоящий. Эдуард Успенский

боязнь численного перевеса. Это в западных странах практикуются одиночные убийцы и одиночные враги. В Русии всегда шли стенка на стенку. Или стенка на одного.

      Но в этот раз Борис изменил своему правилу: визит должен быть интимным (все только свои) и открытым (посторонний гонец). Но чужих туда не надо. Первые шаги надо было делать без сановных бояр.

      Стрельцы из царской стражи спокойно отнеслись к появлению Годунова. Его здесь прекрасно знали. Они молча приветствовали его на всех переходах и постах и расступались.

      Царь Федор Иоаннович и царица Ирина Федоровна находились в Столовой избе рядом со Средней палатой. Готовились к трапезе после обедни.

      Годунов жестами убрал кравчего[3] и всех слуг. Потом подошел к царю и тихо сказал:

      – Государь, очень плохая новость.

      – Говори, Борис, – попросил царь.

      – Царевича Дмитрия убили в Угличе.

      Царь Федор поднял глаза на Бориса, недолго смотрел на него и вдруг по-детски заплакал.

      – Не уберег, – говорил он сквозь слезы. – Не уберегли. Все мы не уберегли.

      – А кто? Как? – спросила царица Ирина. – Кто убил?

      Годунов вытолкнул вперед гонца:

      – Рассказывай.

      Гонец, в смерть растерявшийся, отдал царю большой земной поклон:

      – Государь царь Федор Иоаннович! Не могу точно сказать. Только царицыны братья утверждают, что это по приказу Битяговских.

      – Да им-то зачем? – жестко вмешалась Мария Годунова.

      Борис сверкнул на нее глазами: молчи!

      – Они уже полгорода перебили, – продолжил гонец.

      – Кто, Битяговские? И право, зачем им это? – спросил царь.

      – Нет, не Битяговские. Нагие.

      Гонец в растерянности обводил глазами расписанные золотом стены, лавки, покрытые красным бархатом и золотом шитой материей. И незаметно удивлялся на царя. Сын страшного Грозного, слово которого с трепетом слушала вся Русия, был тих и слаб. Он даже плакал!

      В Средней палате тем временем стали собираться старшие бояре. То ли своих информаторов имели, то ли почуяли что тревожное, то ли просто дела до царского правителя накопились.

      – Все. Больше тебе здесь быть нечего, – сказал Борис гонцу. – Иди на двор и жди. За службу наградим.

      – Мария Григорьевна, – сказал он жене, – проводи-ка его.

      Жена Годунова – старшая дочь Малюты Скуратова – недовольно пошла из палаты. Гонец шел подле нее. И никто из важных бояр – великих Шуйских, родовитых Мстиславских и умных Щелкаловых – не посмел обратиться к нему с вопросом. Помалкивал даже дерзкий Богдан Яковлевич Бельский.

      А вопрос явно имелся. Где это видано, чтобы простой, замызганный конник впущен бывал в царские покои? Видно, не простая новость приехала с ним. А кое-кто даже подозревал, что это за новость может быть.

      Вслед за женой в Среднюю палату вышел Годунов.

      – Государь отправился на молебен по загубленной душе. Убили младенца Дмитрия Углицкого, –

3

Кравчий – боярин, ответственный за еду и питье государя.