Екатерина Чубарова. Татьяна Алексеевна Коршунова

попробую упросить её пустить нас в дом до вечера, – она перехватила на ходу тяжёлый сверток.

      – Прости, что из-за меня ты не поехала в Москву.

      Екатерина вздохнула.

      – Скажи, Лиза, ты доверяешь сеньору Раффаеле?

      – Да!

      Слева за купеческим домиком показался угол белого каменного особняка. Они украдкой пробрались через калитку в сад, объятый монастырским покоем. Обошли дом. Екатерина, держа Лизу за руку, приоткрыла дверь сарая.

      – Венчались мы – мене всего севнадцать годков было, – слышался шёпот в дальнем углу за ящиком. – И вот Мирона мово отдали в рекруты, а я была на сносях…

      Ненила сидела рядом с герцогом на одеяле у печной кладки, прижимая к груди спящую дочку.

      – Катерина Иванна, Лизавета Андреемна! Наконец! – она вскочила на ноги. Белый платок её сполз на затылок, открыл пробор в льняных волосах. – Тут такое было, Катерина Иванна!..

      Она принялась рассказывать про конюха и про девку с кочаном.

      Раффаеле поднялся, отряхнул с одежды сухие травинки. Уже без капустной повязки.

      – Мы ждали, что барынька придёт и нас выгонит, – говорила Ненила. – Вот и сидим тут тише воды. А хозяюшки-то до сив пор нету!

      – Вы голодны? – спросила Екатерина. – На площади ярмарка. Жаль, что мы не купили колбасы.

      – Не вам, барышня, колбасу на базаре покупать! – вылез из-за копны Леонтий. – Дело ли? Послали б меня. Всё рамно ворота заперты – не уехать.

      – А мы пока что никуда и не едем. Надобно Елизавете Андреевне траурное платье пошить.

      Лиза смотрела, как провинившийся ребёнок, обнимая коробку со шляпой.

      – Позвольте мне поговорить с вами, сеньор Раффаеле, – Екатерина оперлась о его локоть и повела к двери.

      Отрез чёрного крепа остался лежать на крышке ящика, упакованный в серую пергаментную бумагу.

      – Сеньор Раффаеле, только вы знаете, зачем я еду в Москву. Вы понимаете, как дорог мне каждый день пути. И вы знаете, как трудно мне сейчас. У меня никого нет ближе вас в нынешних обстоятельствах, и потому я смею просить вас о помощи.

      – Я с вами, чтобы помогать вам, – он коснулся ладонью груди и воздуха перед нею.

      – Я прошу вас позаботиться о Лизе. Я не могу отправить её назад в имение и оставить там одну. Гувернантка уволена. Тверская губерния близка к театру войны. Я не могу отправить Лизу в Петербург к моим родителям. Ей придётся признаться им, что я не в имении. Мне не сделать для неё больше, чем вверить её судьбу в ваши руки. Я понимаю, что рискую её репутацией, но лучшего я не смогла придумать. Я прошу вас остаться с Лизой. Отвезите её в имение и наймите для неё компаньонку. Вы можете обратиться за помощью от моего имени к Нине. Вéсти с войны подскажут вам, что делать. Если придут французы, тогда иного не останется, как ехать в Петербург.

      – А что вы будете делать?

      – Я поеду в Москву одна. Мы с вами простимся здесь и поедем разными дорогами.

      Раффаеле сдвинул брови, защипнул пальцами воздух, поднял руку… Опустил.

      – Вы хотите, чтобы я оставил вас – одну?

      – Я