Проклятая книга. Оливия Чарльстон

Алексеевна… как бы вам сказать… Такое чувство, что вы полностью принимаете сторону убийц. На вашем месте я бы вычеркнул вот эти эпизоды. И, пожалуй, эти. Я все же считаю, что расписывать убийства в таких красках совершенно ни к чему, не стоит романтизировать это дело…

      Даже не выслушав ее жалкие возражения, он продолжал стоять на своем:

      – Нет, нет, что вы такое говорите, Елена Алексеевна? Это вовсе не лишит вашу книгу изюминки, а всего лишь подстроит ее под вкусы широкого круга читателей…

      Елена пыталась сказать что-то в свою защиту, но он не позволял ей вставить и слова.

      – Знаете, еще меня волнует эпилог… Скажите, почему вы до сих пор его не написали? Не придумали, как завершить книгу? Ну, так вот, как уберете все лишнее и придумаете толковое заключение, мы подумаем, стоит ли нам вообще брать вашу книгу в печать.

      Да, именно такие слова услышала Елена Ланская, стоило ей пытливо заглянуть в глаза главному редактору, который, к слову, не удостоил ее и мимолетным взглядом. Его каменное лицо не менялось на протяжении всех тех минут, пока он настоятельно убеждал Елену в том, что книга нуждается в корректировке.

      Корректировка. Елена прекрасно понимала, что было вложено в это слово: ей предстояло изменить не только ход некоторых событий, но и характеры своих главных злодеев. Это означало, что книга лишится своей изюминки. Но выхода у Елены не было. Уж слишком сильно она хотела, чтобы ее детище появилось на полках книжных магазинов. Худощавая блондинка судорожно поправила подол платья, опустила глаза в пол и обреченно кивнула. Уже тогда было ясно, что без тех, как он выразился, жестоких эпизодов книга не будет иметь того успеха, на который изначально рассчитывала молодая окрыленная открывающимися перспективами писательница. Но все же где-то в ее сердце жила маленькая надежда, что еще не все потеряно.

      Может, ему, Евгению Николаевичу, этому опытному редактору, который безжалостно раскритиковал сцены убийств, виднее, что приносит успех, а что лучше оставить за кадром. В конце концов, он проработал в издательстве около тридцати лет и, наверное, знает толк в «сочной» и «вкусной» литературе. По крайней мере, так успокаивала себя Елена, возвращаясь домой и отбивая каблуками бежевых туфель ритмичную дробь.

      Спустя месяц каблуки на ее ногах сменились осенними ботинками, а вместо платья на девушке идеально сидело замшевое пальто изысканного изумрудного цвета. Лена всегда любила яркие цвета, а сегодня для нее был особенный день, и ей хотелось блистать. Сегодня ей предстояло вновь встретиться с Евгением Николаевичем и группой молодых редакторов, которые должны были рассмотреть новый вариант книги, а дальше утвердить его или же отказать… нет, нет, даже думать не стоит. Только утвердить!

      Елена не хотела рассматривать другие варианты, она отчаянно верила в успех всем своим существом. Верила тогда, когда редакторы неохотно согласились принять книгу в печать. Верила и тогда, когда вместо обещанной тысячи экземпляров напечатали всего сотню книжонок в мягкой обложке. Верила даже тогда, когда к октябрю было продано всего лишь две книги, одну из которых втайне купила ее приятельница Надя. Попыталась не потерять веру и тогда, когда увидела, как брезгливо повертела ее книгу в руках одна из требовательных покупательниц магазина и небрежно отставила на самую дальнюю полку. Было ясно, что новый вариант книги не имел ничего общего с тем, что планировалось изначально. Все-таки зря юная писательница Елена Ланская позволила главному редактору так бессовестно распорядиться ее книгой. Очень зря!

      Но ведь это еще можно было исправить – нужно было просто напечатать первоначальный вариант книги, вернув в нее все, что осталось «за кадром». Однако когда в ноябре Елена вновь заглянула в издательство и как можно учтивее попросила редактора напечатать первоначальный вариант книги, Евгений Николаевич неожиданно пришел в бешенство и не придумал ничего лучшего, чем выставить бедную девушку за порог.

      Елена была в отчаянии. Ее надежда рухнула так же стремительно, как и возникла после написания черновика книги. Только сейчас она поняла, какую ошибку совершила, когда согласилась переписать книгу под общепринятые стандарты. Лишившись кровавых сцен, многозначительных монологов убийц, книга потеряла все, что так усердно вкладывала в нее Елена, когда строчка за строчкой вписывала свои самые дерзкие идеи. А ведь девушка знала, что все так получится! Знала, но все равно доверилась убедительным словам главного редактора о «стандартах и морали»!

      Как же она сейчас ненавидела его! Этого отвратительного Евгения Николаевича и его молодых помощниц на высоких шпильках, которые вряд ли закончили хотя бы среднее учебное заведение! Елене хотелось ворваться в издательство, вырвать оставшиеся пряди из приплюснутой башки главного редактора и разбросать их по всему залу. Хотелось залепить пощечину каждой из блондинок, награждавших ее презрительным взглядом всякий раз, когда самобытная писательница выпрашивала встречи с Евгением Николаевичем. Лена ненавидела их всех! И сейчас, шагая по усыпанной черными листьями улочке, она ощущала, как чернеет ее душа. Словно опустевший сосуд, душа постепенно наполнялась черной ненавистью. Такой же черной, как и листья, которые печально